— Это зачем же? — раздалось из зала.
— А у них всегда так, как заводчик или фабрикант подходит, вытягиваются и едят хозяина глазами, — усмехнулся Казымов, чувствуя, что у него уже устанавливается контакт с аудиторией.
Слушатели засмеялись. Сталевар увлёкся своим рассказом. Ему приятно было изображать перед этими юношами и девушками, для которых самые слова «заводчик», «фабрикант», «хозяин», «эксплоатация»[1], «капитализм» были чисто книжными понятиями, как всё это выглядит в натуре. Его слушали с интересом и в то же время с некоторым недоверием, точно он рассказывал какую-то нелепую сказку. Когда сталевар заявил, что тот, кого хозяин назвал «передовиком», отгородился фанерными ширмами от товарищей и прятал от всех резцы, чтобы сохранить тайну своего мастерства только для себя и своего сына, по рядам слушателей пробежал возбуждённый шопот. А когда Казымов рассказал, что другие токари подпаивали этого человека, безуспешно пытаясь выведать у него секрет, и даже раз жестоко избили его в пивной, что никто в цехе не подавал ему руки, шопот в зале начал нарастать, перерос в гул.
— Чего же ему от своих товарищей скрывать-то? — выкрикнул кто-то.
— Правильно, чего же, они ж тоже, чай, рабочие, а не капиталисты какие-нибудь!
— Он сумасшедший был, да? — спросила вдруг с места девушка и неуверенно улыбнулась.
В рядах захохотали. Секретарь партбюро ухмылялся и, хитро посматривая на людей, бил карандашиком по стакану, но шум погасить не мог.
В дальнем углу завязался какой-то оживлённый спор. Слышался задорный голос:
— А ты чего шепчешь, скажи громко, скажи всем.
Чьи-то руки заставили подняться с места того самого весёлого паренька, что работал подручным у Казымова.
— Ну, давай, о чём вы там? — спросил Зорин, привставая на цыпочки, чтобы лучше видеть.
— Вот я им говорю, что и у нас так тоже было, а они ржут, — сказал наконец подручный.
— Это когда ж было?
— При царе, вот когда.
— Да ты-то сам где в те времена был? Помнишь?
— Ну как ему не помнить, он в сорок шестом году в ремесленнической гимнастёрке бегал!
В задних рядах грохнул дружный смех. Казымов, улыбаясь, слушал всю эту весёлую перепалку. Сам он пришёл на завод ещё в те, теперь уже казавшиеся бесконечно далёкими времена, когда старые мастера, таинственно шаманившие у печей, ревниво берегли свои производственные «секреты» и не открывали их новичкам. А вот для всех этих ребят, которые за семь лет заполнили цехи возрождённого завода и заняли места у самых сложных машин, всё, о чём он рассказывал, было не только нелепо, но и просто невероятно.