Иногда в свободную минуту к печи приходил Зорин. По обыкновению своему молча протягивал коробку с папиросами, закуривал сам.
— Ну как, гвардии сталевар, кипит каша?
— Вот погодите, товарищ Зорин, дядя Пантелей всем нам ещё задний буфер покажет, — отвечал Володя, жадно глотая из кружки газированную воду.
— Опять «дядя Пантелей»! Ну что ты его в старики пишешь, какой он тебе дядя, я его сватать собираюсь, а ты «дядя»! — балагурил Зорин, щурясь от жарких бликов, бросаемых белой кипящей сталью. — Погоди, вот с перевыборами управлюсь, освобожусь маленько, вместе оженю и дядю и племянничка. Надо же о новых поколениях сталеваров заботиться!
Хитрые глаза Зорина насмешливо посматривали на Шумилова, Володя смущённо отворачивался.
— И чего придумаете только!..
— А ты не красней, не девушка. Секретарь партбюро должен и сквозь стену видеть... А твой секрет у меня вот где сидит, — Зорин, улыбаясь, бил себя по шее. — Меня твоя экспресс-лаборатория вовсе загрызла за то, что я казымовского подручного мобилизовал, тебя, видишь ли, загрузил, и ей на каток ходить не с кем!
Пошутив, пожелав «дяде с племянничком» успехов, Зорин уходил к своему ковшу, кому-то улыбаясь, кому-то приветливо помахивая находу рукой. Казымов чувствовал, что тот всякий раз оставляет ему частицу своей неиссякаемой весёлой бодрости.
Появлялась Валя. Отдав сталевару листок с анализом, она усаживалась в алюминиевом креслице и, будто дожидаясь очередной пробы, многозначительно поглядывала на Володю. Шумилов с самым деловым видом начинал делать сложные маневры, в результате которых будто бы невзначай приближался к девушке. Убедившись, что Казымов занят, он наклонялся к Вале. Они торопливо обменивались беглыми фразами, смеялись чему-то своему. Казымов старался в таких случаях сделать вид, что весь поглощён работой, минутами неподвижно следил за пламенным кипением металла или нарочно поднимался к стеллажам, следя за подготовкой шихты. Сталевар невольно любовался блеском глаз молодой пары, ярким румянцем щёк; от их присутствия веяло такой пленительной молодостью, чем-то таким свежим, будто в цех внесли ветку распускающегося тополя. И хотя искусство на глаз, по одним внешним признакам, определять содержание углерода в пробе не изменило старому сталевару и каждый новый анализ только подтверждал это его уменье, Казымов теперь обязательно направлял пробы на анализ и представитель экспресс-лаборатории имел повод часто появляться у печи.
Прежний подручный вернулся в цех, когда Казымову уже удалось достичь своего среднего довоенного съёма стали. С уходом Володи производительность печи резко качнулась было обратно, но сталевара это не испугало, и он быстро наверстал упущенное. Он не испытывал уже той досадной связанности в движениях, которая всегда злит и угнетает настоящего мастера. Постепенно возвращались, казалось, навсегда утраченные за семь лет навыки.