Павел с трудом оттащил жену от ребенка и крикнул братьям:
– Пульс! Пульс пощупайте!
Макар, обтерев о штаны ладонь, приложил палец к запястью мальчика. Потом положил голову ему на грудь. И поднёс узловатый палец прямо к ноздрям.
– Дышит. Спит дюже крепко. – Наконец сказал он. Эта минута навсегда врезалась в память Ивановых.
Марина рыдала, обессилев на руках мужа. Павел гладил её по волосам, вытирая и её и свои слёзы. Кого они сейчас хоронили Азара или Никиту?
– Пойдём до хаты – коротко обронил Макар – стоять тут уже нечего.
Павел поднял сына, братья хотели помочь, но он отказался:
– Я сам.
Странная процессия шла в тот день с кладбища: молодая пара, у парня ребёнок на руках, а позади трое стариков, у двоих руки по локоть, в земле.
Всю дорогу Павел прислушивался к дыханию сына: дышит, тёплый. Дошли до дому, уложили сына на кровать. Никита крепко спал, не замечая этих перемещений. Его лицо стало мертвенно-бледным, ресницы плотно сомкнуты и под ними не видно, двигаются ли зрачки.
Зоя кинулась накрывать стол, громко застучав посудой.
Ивановы обедать отказались. Оба не отходили от сына. Марина легла с Никитой рядышком, взяла в руку детскую ладошку. Павел положил голову на подушку сына и взял вторую его ладонь. Большой палец, незаметно от марины, держал на пульсе сына, постоянно отмечая: бьётся. К утру их сморило в сон.
– Мамочка, я проснулся! – звонкий детский голос Никиты разбудил их в одну секунду – Папа, мне такой сон смешной приснился! Давай я тебе расскажу, прямо сейчас пока не забыл!
Огляделся по сторонам:
– Мама, папа! Чего вы ревёте?