– Дело было в горах – начал рассказ Угрюмый – поступил нам сигнал от летчиков с вертушки, что в сторону заставы движется караван с моджахедами и ишаками, наркоту тащит, чтобы на автоматы поменять. Нас сразу в три часа ночи по тревоге подняли и пешком кинули на перевал, на высоту 5500 метров. Моджахеды со стороны Афгана шли, у них так, как у нас в деревне – ходи куда хочешь, только в соседний кишлак не ходи, у них свои тропы. И любой их пацан может там в тебя из автомата выстрелить. Им это, как нашим угланам в чужака камнем кинуть. Дошли мы, значит, до перевала и сели в засаду. А моджахеды не идут. Ночью то в горах холодно, а у нас только летняя форма. Замерзать уже стали и хотели старшину раскрутить на спирт, он у него всегда во фляжке с собой был, но тут ишак показался. Один шёл с какими-то тюками по бокам, и антенной, как от рации.
Мы подождали. Никого больше не было, тогда его сразу из гранатомёта шарахнули, от него и копыт не осталось, слишком сильно долбануло. У него же в мешках оказался радиоуправляемый ядерный фугас. Это моджахеды падлу такую задумали, но нам инструкции дали – в бой с моджахедами и ишаками не вступать, а сразу мочить из гранатомёта.
А потом мы в другой раз задержали американского шпиона, тоже шёл в Москву, к олимпиаде. Полная сумка жвачек была, а в жвачках – бритвочки…
Угрюмый увлечённо рассказывал, подливая себе водки в кружку с ёжиком и закусывая кашей. Вовчик со Стасом недоверчиво смотрели на него, брательник Угрюмого – Вован, покрутил пальцем у виска, махнул рукой и сказал
– Вован, ты уже двадцать лет эту дичь про бритвочки и ослов с атомными бомбами втираешь. Не верит сейчас никто уже. Расскажи лучше парням, как баню кизяком топил и сусликов возле заставы ловил и то больше пользы будет.
Угрюмый обиделся, послал нахер своего брата и ржущих Вовчика со Стасиком, взял ружьё из палатки и пошёл в темнеющий вечерний лес.
– Чё, опять пошёл сусликов гонять? – засмеявшись, спросил Вован-брательник. Угрюмый что-то невнятно пробурчав, растворился среди свисающих еловых лап.
– Он без патронов что-ли пошёл? –поинтересовался Вовчик.
– Да ну его нахер, пусть валит. Про сети похоже забыл уже – ответил Брательник-Вован – да и нахрен их. Маеты и палева больше, чем толку.
Через полчаса Угрюмый вернулся ещё более злой, чем уходил – вероятно, суслики над ним поржали – и бросив ружьё в палатку, нырнул в неё сам, не сняв сапогов. Вскоре из палатки донёсся параболически нарастающий храп. Палатку он не закрыл и комары, в радостном возбуждении в предвкушении славного ужина, толпами залетали в неё через откинутый полог.