Её выписали окончательно только года через три после той, майской, операции. Эту девушку с фотографии деда со странным именем Анима. Не удивительно, что столько же времени потребовалось и ему самому, чтобы перестать испытывать боль от воспоминаний об утраченной любви. Её шрамы почти затянулись. Его жизнь продолжалась. Он заехал за ней в больницу и, собрав её нехитрый скарб, перевёз к себе. Дед оказался рад такому его решению. Считая, что давно пора было их познакомить лично – человека и его душу. Им много о чём надо поговорить. Вот пусть теперь вместе и решают, как жить дальше.
Первое время он вздрагивал, замечая в ней что-то неуловимо напоминающее ту, которую он никак не мог забыть, хотя и не видел уже много лет.
И ту, которая когда-то была его женой… И ту, которая была любима им позднее…
И тех, которые хотя и не оставили столь глубокий след в его жизни, но совершенно точно пришли в неё не случайно и ушли своим путем, когда тому вышло время.
Вначале он вздрагивал, а потом привык. Она была похожа на них всех, вернее, они все были похожи на неё. И он, видя её каждый день, теперь безошибочно выделял предназначенных ему женщин из множества лиц, пронзающих сияющим потоком леонид космическое полотно его жизни.
Когда повторяемость сюжетов его романов стала очевидной, он не выдержал и спросил у неё, почему его не покидает ощущение, что как бы не звали его женщин, как бы они не различались по внешности, характеру и даже возрасту, он как будто вновь и вновь входит в одну и ту же реку.
Она ответила – ты не один, кто замечает такое за собой. Мужчина всю жизнь любит одну единственную женщину. Её земные воплощения могут казаться совершенно различными, но внутри них живёт одна и та же душа, влекущая его неисчерпаемостью своих граней. И пока он не изучит все оттенки её свечения, способные ослеплять от счастья и сводить с ума от боли, он не сможет распознать её в истинной неогранённой душе. Но когда-нибудь это обязательно произойдёт. И две души, предназначенные друг другу, встретятся. И увидят, что всегда хранили в себе лики и образы всех, кто прочерчивал острые сверкающие грани на бриллиантах их чувств.
С Дедом они разговаривали довольно часто, но к тем вопросам больше не возвращались.
Потому он так и не узнал, о чём успел попросить Его сам… ещё до своего рождения.
Надеюсь, думал он, мне хватило тогда ума попросить всё-таки побольше хорошего. Хотя, зная себя и сверяясь со шрамами на её теле, он вполне мог предположить, что запросил нечто прямо противоположное – нечто вроде экстрим-тура по Любви и Разлукам на этой планете под названием Земля.