Плакала в свои руки. Стояла особняком. Пыталась и себя успокоить, и его слишком близко не подпустить.
Не верила.
И правильно делала.
Ни о чем сама не спрашивала.
Не просила клятв, заверений.
Не просила о шансах.
Не полагалась.
Не потому, что всё равно. Не потому, что гордая.
Усвоила урок.
В самый трудный момент для неё он просто отошел.
Её опять рвали на тряпки, и никто не заступился. Не заступился даже он.
Обвинением в лицо это Санта не бросала, но он не совсем тупой…
Хотя теперь это уже не кажется такой уж очевидностью…
Чуть успокоившись, Санта порывалась всё же уехат. Смотрела куда-угодно, только не на него. Металась. Видно было, что ей рядом с ним некомфортно, но Данила оттягивал до последнего.
В итоге Санту замутило, она снова прилегла — её знатно рубит на нервах, как стало понятно. Снова же уснула.
На сей раз Данила не вышел из спальни так сразу. Долго сидел в изножье кровати, оттягивая волосы пальцами, будто ещё шире тем самым открывая глаза. Хотя вот сейчас они открыты максимально широко, а всё время до этого был таким слепцом.
Теперь уже в его душе болото, и почему-то важно думать, что ей наоборот — чуть-чуть полегчало…
Она шевелится во сне, Данила оглядывается…
Любуется той, которую почти научился презирать.
Видит отблеск на груди поверх рябого платья, опускает взгляд…
Будить нельзя, но и сдержаться от порыва нет никаких сил.
Проходит пара секунд, Санта всё так же спит, а от её шеи к пальцам Данилы тянется цепочка, на которой украденный ею крестик и подаренное ей кольцо. Он вспоминает, как обещал: — Если потеряемся — не бойся. Я поймаю луч. Я пойду на свет.
Она не упрекнула тем, что обманул, но и слова не сказала о том, что простить готова. Хотя и он ведь прощения не просил.
Он пока сам не знает, на что готов. Она, наверное, тоже.
Знает одно: она не носила бы у сердца то, что потеряло ценность.
Его спальня затоплена светом.
Он правда ей верит.
Она не предавала ни себя, ни его, ни их общую веру.
Святая Санта снова оказалась ещё святее, чем он предполагал.
Она беременна. Ребенок его. Отпускать нельзя.
Все мысли в голове Данилы стали очень простыми и будто линейными. Без бесконечных «если» и «но».
Он снова оставил Санту одну. Снова уехал.
Мог бы даже посмеяться, что это входит в привычку, но что-то не смеялось.
Ключи от её квартиры Данила отправил вместе с вещами, да и допускал, что она могла сменить замки. Рыться в её сумочке — не больно-то благородный поступок, но ему поздно раздувать грудь. Тем более, что там постоянно печет.
Попав в подъезд и поднявшись на её этаж своими ногами — настолько неспешно, что сам в себе заподозрил трусость — Данила окончательно затормозил у двери.