Насильники — не люди. Пособников точно так же — на корм собакам. Хотя они с высокой вероятностью и есть не станут — побрезгуют.
Гадко, что он дал им целых три месяца, чтобы жить в уверенности — даже такое может сойти с рук. Даже за такое наказаны не будут.
Гадко, что своими руками подарил уродам три месяца жизни в мире, где они чувствуют себя правыми, чувствуют, что за ними победа.
Только такому не бывать. Добро всегда побеждает зло.
Малейший луч света разрезает тьму. Даже если кажется, что она кромешна. Даже если кажется, что её больше. Это иллюзия. Труссы всегда стараются брать массой. Боятся смелости лучей.
Данила собирал вещи, то говоря с собой, то себя же пресекая. Ему бы внимательным быть, а он как-то пропустил…
— Даня…
Дернулся, только услышав свое имя. Ещё и голосом, так похожим на голос Санты…
В дверном проеме её спальни стояла мать.
Лена смотрела, будто привидение увидев…
Застыла, бродя взглядом по нему, по полусобранному чемодану, по полувыпотрошенному комоду…
И в голове у Данилы прокручивается знакомый с детства алгоритм: поздороваться, улыбнуться, спросить, как дела…
А он молча продолжает…
— Даня…
Когда Лена окликает ещё раз громче, собравшись с мыслями, получает от него только быстрый хмурый взгляд. Это не рационально, но Лену он сейчас воспринимает угрозой.
— Даня, где Санта? — она его, кажется, тоже.
Заходит в спальню, кладет такие же ключи, как нашел он в сумке у её дочери, на угол комода, тянет руку к нему.
Он не реагирует сразу. Она сразу не отступает. Сжимает пальцами плечо, не просит об ответе — взглядом и жестом — требует.
Пытается извернуться и заглянуть в лицо сама. Не играет в жесткость, не станет пусто угрожать, но и слабостью в ней не пахнет. Она же мать…
— В безопасности, всё хорошо…
Он выдает херню, сам понимает. Таким Лену не успокоишь. Хотя её, наверное, вообще сейчас ничем не успокоишь…
— Она не берет трубку. Должна была днем ещё дома быть. Где она, Дань?
Тон Елены — спокойный. Вопросы — разумны. Она с ним разговаривает, как с опасным психом. В голове наверняка крутятся совсем другие формулировки, но она достаточно умна, чтобы держать их внутри.
— Санте ничего не угрожает… Всё хорошо. Она наберет. Спит просто…
— Где спит?
Их диалог сейчас — максимально далек от адекватности.
Данила продолжает закидывать вещи, пальцы Лени продолжает вжиматься в его плечо. Оба знают, что физически она против него — ничто. Но оба же в жизни не подумали бы, что это может иметь хоть какое-то значение…
— Даня!
В итоге не сдерживается именно Лена. Ещё не вскрикивает, но говорит значительно громче. Практически заставляет на себя посмотреть.