В её глазах — решительность. А он — как баран на новые ворота. Сам знает… Не знает только, что сказать…
— Она у меня…
Ума хватает только на это.
— Зачем?
А на второй вопрос — уже никак.
Зачем? Потому что так должно было быть всё это время.
— Она соглашалась?
Лена спрашивает, Данила же может только голову из стороны в сторону перевести.
Санта не соглашалась. Он её не спрашивал.
— Даня…
Он опускает взгляд от женских глаз, в которых вспышками злость и паника, вниз. Видит, что Лена дышит чаще…
— Даня…
Окликает несколько раз, но реакции ноль. А ей она нужна — реакция.
И за себя она уж точно не боится.
Поэтому шагает ближе, отпихнув тяжелые чемодан ногой, сжимает ладонями его щеки, поворачивает и наклоняет голову так, чтобы в лицо смотрел. В глаза. В решительную душу.
— Где мой ребенок, Данила? Скажи мне, где? Я поеду её заберу.
Лена говорит, а у Данилы один рефлекс — мотать головой, преодолевая женские попытки сдержать. Хотя что там сдерживать?
— Данила… — и она это прекрасно понимает. Лену тоже кроет. Голос срывается, она пытается удержать голову и внимание… — Данила… — обращается по имени, дожидается, когда он, как большая битая собака, сфокусируется на ней… — Это мой ребенок, Данила… Мои дети, понимаешь? Скажи мне, где забрать?
— Нигде…
Он уворачивается и отступает. Потому что может. И потому что страшно.
— Даня! Данечка… Послушай… — но Лене страшнее. Поэтому она снова цепляется. Снова обращается. Уже просит. — Я понимаю, что она перед тобой виновата, наверное… — Лена хочет, как лучше, сгладить пытается, а Данила жмурится. Внезапно даже для себя.
Ему с Сантой не было так сложно, как сейчас.
— Она, наверное, тебе больно сделала… Унизила… Ты не заслужил… Тебе больно, я понимаю… Но мы все люди… Мы все совершаем глупости… Даня…
Лена запнулась, снова обратилась, прося глаза открыть, а он как не может. Там, где жгло всё это время, парализовало болью.
— Не говорите…
Он просит, и головой махает уже Лена. Ей кажется, она всё правильно говорит, пусть даже сама так не думает. Просто с психами нужно так — соглашаться, подтверждать, быть на их стороне…
Она хочет своих детей из его лап…
— Санта перед тобой виновата, но она сама себя наказала, Данечка… Её больше не надо…
Лена заканчивает практически неслышно. И это по-особенному сильно впечатывает.
«Сама себя наказала»…
«Сама». «Себя».
Её другие наказали. Другие. Ни за что и без вины.
— Сука…
Не в силах сдерживаться, Данила отступает.
Отходит к стене, вжимается в неё лбом, снова жмурится…
Знает, что Лена вздрагивает так же, как вздрогнула Аля, когда его кулак въезжает в стену.