Дает приказ: подумать о чем-то безобидно хорошем. Но не успевает.
Поздно чувствует бесшумное приближение. Дергается поздно. Издает испуганный звук, тянется к лицу, пытается отвернуться, а лучше сбежать. Её тут же отчего-то начинает потряхивать, пусть рациональности в этом нет. Но нервы слишком расшатаны.
Ей не страшно, что Данила может сделать плохое. Его она не боится. Но он, кажется, мудрее, чем она. Так близко подошел впервые за эти дни. Не зря держал дистанцию.
— Тихо…
Данила отдает приказ шепотом. Санта зайцем замирает. Жмурится, чувствуя, что Даня сзади. Одна его рука уже лежит на талии. Точнее на том, что от неё осталось, а вторая тянется к животу.
Надо быть абсолютной дурой, чтобы предполагать злой умысел, но Санте всё равно волнительно до оцепенения.
Она не дышит даже. Следит просто, как прижимается ладонью. Как ведет по футболке. Раз. Второй. Третий. Как будто учится. Привыкает. Как будто самому сложно поверить. А может, потому что правда сложно… Он и не должен…
И на этом Санта не выдерживает.
Поднимает подбородок, ведет по щекам…
Чувствует нежность руки и жар прижавшегося к спине тела.
Такие родные ощущения. Такая правдоподобная иллюзия безопасности…
— Санта…
Данила окликает, она мотает головой. Сама знает, что реветь нечего.
— Ну что ты…
Она благодарна ему за то, что пытается… За ласку в голосе. За замершую руку. За щекотку горячим дыханием шеи.
За всё то, по чему зверски оголодала. О чем мечтала, плача. Во что так сложно теперь поверить…
— Я не обижу, — Данила обещает, а Санте от слов будто только хуже.
Он прижимается губами к коже. Он снова осторожно гладит.
Сапером движется по минному полю. И сам, наверное, не понимает — они уже подорвались или нет.
Вслед за шеей целует подбородок, щеку…
— Скучаю по тебе…
Продолжает говорить, чтобы слова проходили через поры в кожу, а дальше — с кровью к сердцу.
— Ты так смеешься… Ты бы знала…
Мужские руки обнимают, вдавливая в себя сильнее. Так крепко, что даже больно. Нос давит на висок. Влага дыхания оседает на щеке.
Это сильно отличается от объятий, которые она позволила ему в первый день после новой встречи. Но страх в ней живет тот же.
Она никогда не сомневалась в его искренности. Но искренности мало. Чтобы сохранить себя и защитить ребенка — она оградилась стеной. Отказаться от неё — снова стать слабой и зависимой. Но разве можно?
— Санта… — а он просит… — Санта моя…
Не рычит и не матерится. Ласкает, укутывает. Просит о доверии… О непозволительном просит.
И как бы страшно ни было, как бы ни было понятно: идти на поводу нельзя — опасно… Сопротивляться просто невозможно.