– Это не похоже на экскурсию, – съязвил я.
– Безусловно. Все, что я могла показать, уже показала. В спальни к детям нельзя – у них послеобеденный сон, – шепотом произнесла Эмилия, как бы подтверждая сказанное.
Я не был раздосадован этим, так как не планировал расхаживать по комнатам детей. Она сидела напротив и внимательно следила за моими действиями. А со стороны они могли показаться странными. Сначала я осмотрел кабинет, потом осмотрел с ног до головы Эмилию и только после выдохнул, издав протяжный звук, напоминающий стон. Руки мои были сложены на коленях, а пальцами я стучал по ним как по клавишам пианино, представляя себя в роли мирового виртуоза.
– Мистер Радецкий, чем я еще могу вам помочь? – наклонившись ко мне, спросила Эмилия.
Этим вопросом она попала в десятку. Тогда я был уверен в том, что только эта рыжеволосая чудачка способна понять меня. И только ей я мог рассказать правду, томившуюся во мне. Вылить на нее свои проблемы и постараться вместе их решить. Только ей я мог довериться в вопросах личных переживаний и просить помощи. Собравшись с мыслями, я расставил по полочкам все возможные вопросы, придумав им нелепые обоснования, и изрек:
– Вы мне симпатичны, Эмилия. Конечно, как друг и товарищ. Я помогу вам всем, чем смогу. Это все, что я хотел сказать.
– Спасибо большое. Только помощь нужна не мне, а нам! Точнее, детям, а вообще мы будем только рады и не откажемся от любой поддержки.
Эмилия взяла платок со стола и поднесла его к левому глазу, проведя по нему. Я слез не видел, но чувствовал: она плачет, и слезы эти говорили о том, что таких помощников, как я, хоспис видел не часто. Мне стало обидно за это. В мире (да и даже в одной Германии) находится огромное количество обеспеченных людей, которым не составило бы труда помогать таким домам. И какой-то несчастный один процент от годовой прибыли мог стать счастьем для кого-то, а если даже и не счастьем, так хотя бы облегчением на последних минутах жизни. Но, увы, такая тяжелая миссия легла на плечи хрупкой, осиротевшей во всех смыслах женщины. Я просто молчал. Молчала и она. Мои глаза не встречались с ее, я смотрел куда угодно, но только не ей в глаза.
– Мне пора. Подробности по нашему разговору скиньте на мою личную почту, – я протянул свою визитку.
– До свидания, мистер Радецкий.
– До встречи… Эмилия.
Я ни разу не назвал ее по фамилии и тем более не употреблял обращений «фрейлейн» или «фрау», потому что не знал, как правильно. Приходилось бескультурно, но зато, не напоминая об утрате, обходиться одним именем.