Сисенанд, совершенно покинутый, изнемогал. Желая хоть чем-то порадовать свою невесту, он вздумал изловить для нее одно из тех диковинных животных, которых нередко видел в глубине острова, у водопоя. Долго выбирая, он остановил свой взгляд на черной пантере. Это была на редкость прелестная представительница рода – изящная, гибкая и грациозная. Сисенанд был обманут ее видом, и не ожидал, что дикая кошка окажет ему отчаянный отпор. Однако, несмотря на полученную рану, человек, вооруженный луком, копьем и расставивший на своем пути ловушки, смог заполучить зверя в свои сети.
Вернувшемуся в замок с трофеем Сисенанду была оказана вся помощь, какую колдуны способны предоставить посредством своих сил, превосходящих естественные. Однако больше всего, как облегчения от боли, Сисенанд ждал ласк благодарной Амальды. И впрямь, ее сомнамбулическое состояние истаяло, когда она поняла, как жестоко ранен ее драгоценный Сисенанд.
Амальда упала ему на грудь с таким рыданием:
– О, дорогой мой брат! Я так боялась, что ты страдаешь!
– Утешься, славная моя Амальда, я здоров. – Ответил ей Сисенанд. – Взгляни на игрушку, которую я изловил для тебя: вот друг, который скрасит отныне дни твои, пока я буду рыскать по лесам в поисках иной добычи.
Амальда подошла к клетке, заключавшей в себе пантеру. Несмотря на собственные раны, животное держалось с большим достоинством и хладнокровием, приличным даже и самому венцу природы.
– Ах, у нее глаза графини! – Вскричала Амальда, мгновенно пораженная в самое сердце. – Я буду звать ее Урсулеттой!
И, полная горячей благодарности, Амальда покрыла лицо Сисенанда торопливыми поцелуями. Что он тотчас принял за благоприятный знак.
До самого вечера, забыв о картинах, Амальда забавлялась с пантерой, точно с котенком. И сам зверь, позабыв о том, через какое вероломство и насилие был доставлен в замок, охотно подставлял свою шерсть под ласки барышни, выполнял ее прихоти и будто бы даже выкидывал некие ученые трюки. Амальда пребывала в таком восхищении, что даже отказалась уйти спать – пока Билимер не пригрозил ей наказанием, как малому ребенку. На следующий день Амальда снова проводила время только со своей питомицей, забыв о еде и отдыхе, не говоря о прежних своих забавах. Пантера, благодарная за излечение своих нетяжелых, но досадных ран, и пищу, каковой поделилась с нею Амальда, показалась барышне втрое ласковей и игривей, чем накануне. Так мало-помалу Амальда привязалась к своей питомице, и уж даже брала ее с собою в спальню.
Сисенанд же тем временем проводил свои дни на охоте, как и прежде. Зависть грызла его, и юноша проклинал судьбу, которой вздумалось оставить в горнице Амальды не его, жениха по праву, но дикого зверя. Сисенанд убеждал себя, что ревность его смешна, не ведая, насколько больше видело правды его сердце, нежели глаза.