Одной ночью Амальда вдруг проснулась, чувствуя, что ночь эта отличается от сотни иных ночей, что проводила она в своей горнице. Барышня села на постели и провела подле рукой, ища свою питомицу, обычно сворачивавшуюся клубком рядом. Однако постель была пуста и холодна, и все же Амальда слышала чье-то тихое дыхание рядом. Не без труда рассмотрела она фигуру напротив окна, едва ли освещенную лунными лучами.
– Не бойся. – Произнес женский голос. – Ты знаешь меня, я – Урсулетта!
Амальда зажгла свечу, но фигура перед нею скорчилась, закрывая лицо. И все же Амальда видела, что в углу стоит девушка, быть может, одних с нею лет, и черные вьющиеся волосы ее струятся ниже бедер. Амальда медленно приблизилась к незнакомке и отвела от ее лица сперва прохладные смуглые руки, затем – тяжелые пряди кудрей. Поднесла свечу ближе, желая рассмотреть гостью.
О Боже!
Перед Амальдой и впрямь стояла Урсулетта – графиня д’Амбинье!
Вслед за руками Амальды, Урсулетта ощупала лицо своими, будто бы не вполне еще веря, что она более не зверь, но снова человек. Она не решалась надеяться, что это не переменится к утру.
В ответ на поток нетерпеливых вопросов Амальды Урсулетта рассказала:
– Я не бывала дома вот уже скоро тридцать лет как. Очевидно, меня потому и сочли мертвой! – Бедняжке потребовалось не меньше минуты, чтобы собраться с силами, дабы оживить в памяти чудовищные воспоминания. – По недомыслию я некогда охотилась во владениях ведьмы Кассары, и в наказание она обратила меня в зверя. Проклятие будет снято, только если меня полюбит живое человеческое существо, однако же и я должна полюбить в ответ, не думая о своей выгоде. В довершение ко всему, ведьма отправила меня на остров Уфрарим, где не бывало людей – пока два твоих покровителя не избрали это место своим игралищем.
Амальда залилась сочувственными слезами, слушая исповедь подруги. До самого утра они не смыкали глаз, не в силах наговориться. Обе девушки скучали по простому разговору – и столько лет ни одна из них не могла утолить этой жажды.
Наутро Урсулетта явила себя Герминафриду, Билимеру и вернувшемуся с охоты Сисенанду, облаченная в одно из платьев Амальды и под руку с нею же. Каждую минуту обе барышни опасались, что зловредное колдовство Кассары снова ввергнет Урсулетту в шкуру животного, однако до поры ничего ужасного не происходило. Герминафрид и Билимер отнеслись к пополнению общества прохладнее, однако же и благодушнее, чем Амальда боялась. Осмотрев Урсулетту, маги заключили, что девушка здорова и представляет собой прекрасный образчик ладной во всех отношениях девицы девятнадцати-двадцати лет. Ни тот, ни другой не видели ни малейшего препятствия к тому, чтобы вернуть Урсулетту в родное графство. Однако против этого плана восстала сама юная графиня д’Амбинье, признавшись, что желала бы еще немного побыть подле милой Амальды, столь приятной ей во всех отношениях. И Амальда, не желавшая снова довольствоваться портретами, ответила тем же. Герминафрид и Билимер, занятые своими магическими экспериментами, разрешили – только ради того, чтобы не уделять слишком много внимания девической прихоти. И с тем оставили подруг забавляться по их разумению.