– Ровно чего я и добивался. Мне нужно было, чтобы читатель ощутил неприязнь, как будто… Мне было нужно, чтобы читатель почувствовал привязанные к рукам, ногам, животу, голове ниточки. Мне было нужно заставить поверить читателя в то, что он кукла, марионетка в чужой власти. Так у меня получилось?
– Очень даже, – как-то сквозь зубы признается она, пряча глаза среди старого паркета. – Но для чего? Для чего только убеждать людей в том, что они марионетки?
Я хитро улыбаюсь. Сознание перевозбуждено. Вот так срочно нужно выдать умное объяснение.
– Если быть точным… Я не говорю, что все люди марионетки… Нет, знаешь, – сам же путаюсь в клубке собственных мыслей, отчего мне кажется, будто все, что я высказываю вслух и на бумаге в особенности, лишь удобная ложь от случая к случаю… – Мы все марионетки в чужих руках, в той или иной степени, и часто не замечаем того, но это правда. Часто мы просто не хотим того замечать, потому что уверяем себя в том, что ощущение привязанности – это любовь или еще что-то там. Я рассматриваю, как врач, частные случаи, особо интересные, от которых мурашки по коже… Я рассматриваю психически больных, потому как это особо яркий пример, который интерпретировать можно исключительно одним способом. Или минимальными… Вообще-то я рассчитывал и до сих пор рассчитываю, что идея моего рассказа спасет чью-то жизнь…
– А как же мрачность? Этот рассказ чересчур…
– Она отрезвляет разум. Разве способен человек грамотно оценить обстановку, будучи навеселе? Мне вообще кажется, что только пессимисты реалистично глядят на мир. Во всяком случае, они анализируют его без радостных прикрас.
– У пессимистов своих проблем полно: вместо счастья они наделяют мир трагизмом. Так что вряд ли они трезво глядят на мир.
– Реалисты… – Задумчиво шепчу я. – Я должен повествовать от лица реалиста. Ира! Ты только что помогла мне усовершенствоваться в литературе.
Торжествует. Лицо девушки амбициозно сияет. Ира, старательно выпрямляя спинку, чтобы производить впечатление еще более утонченной, довольна собой, вон, еще чуть-чуть, и она запоет соловьем от счастья и наслаждения. Она – богиня, муза, дарящая прозрение и ясные мысли. Поклонение ей – вот награда, которая ей и нужна. Она будет вот так сиять, вот так же расправляя плечи до тех пор, пока благодарность моя не иссякнет. Опьянение, ударившее в голову, сойдет довольно-таки быстро: еще пара минут, и кровь покинут последние капли, и тогда признательность забудется.
– Не знаю… Как тебя отблагодарить-то?
– Да не надо, – отмахивается она, а потом прибавляет с шутливой серьезностью. – Хотя, знаешь, мне благодарностью будут твои романы и рассказы. Я хочу прочитать все.