– Ты рад за меня?
– Безмерно.
Но эту ложь она блистательно раскусывает. Ее маленькая ручка резко отпускает мою, как отшвыривают в истерике скомканную бумажку. Задрав выше голову, Карина горделиво плывет вдоль картин, лавируя между медленными, даже ленивыми посетителями, я следую за ней, выдерживая дистанцию в несколько шагов, и потихоньку начинаю понимать все: она специально настаивала на посещении Эрмитажа, чтобы здесь, в этом культурном заведении, я сдерживался изо всех сил, потому как на людях открытую ссору я ни за что не затею.
– Я вообще не понимаю, – притихшим озлобленным тоном нападает она на меня, – как можно обижаться на то, что я улетаю?
– Я не обижаюсь…
Не слушает. Продолжает свое. Мне никогда и ни за что не объяснить ей бурю чувств в груди. Ну разве она поймет, как подбрасывается в воздух деревянный корабль, как он разбивается об острые скалы, как трещат доски, как в ужасе кричат матросы, как хрустят кости, как взрывается порох… Мне не объяснить ей ужасную боль, какие бы фразы я не использовал, она не поймет, потому что не хочет понимать, потому что она из женского принципа на мое место… Все ссоры из-за того, что спорящие только и отстаивают собственные позиции, не пытаясь встать на место противника…
– Да любой бы нормальный парень радовался бы за свою девушку.
– И даже тот, кому катастрофически не хватает любви?
– А это уже твоя вина. Господи, когда ты уже повзрослеешь? Сколько ты еще будешь вести себя, как ребенок? Неужели ты не понимаешь своей головой, что все причины нашей ругани только в тебе, в том, что ты все время обижаешься на всякую ерунду?
– Я не обижаюсь сейчас, но… Конечно же, настроение испортилось, а все потому, что мне не хватает тебя, я хочу проводить с тобой каждый день, я хочу засыпать и просыпаться рядом с тобой, и я планирую, стараюсь, накапливаю деньги, но нужно время, а пока… А пока я просто хочу уделять все свободные минуты тебе. Чем я занимаюсь вне работы? Писательством. Но и за ним невозможно вечно сидеть. Писательство – это мое хобби перед сном и в часы, когда тебя рядом нет. Оно существует, чтобы не загнуться совсем. А ты… Ты не даешь мне покрыться мхом в доме, ты для меня как проводник в этом мире, вытаскиваешь меня из крохотной и пыльной квартирки во внешние земли, именно поэтому я настолько сильно нуждаюсь в тебе.
– Ты просто ребенок, Андрей, – мотает она каштаново-рыжей головой и продвигается к следующей картине.
Этот день уже потерян навсегда. Его не вернуть, как не вернуть к жизни мертвеца. Мы бесцельно протаскались по Эрмитажу еще около часа, а потом. Надутые спустились на метро на нижний этаж города, чтобы, доехав до своей станции, разойтись по домам.