Подкрашенные глазки обежали меня с ног до головы, но никакого видимого подвоха в моих словах не обнаружили, и я был мирно отпущен на свежий воздух с больной головой и подписанной заявкой в кармане.
Будь моя воля, я отправил бы её в какое другое место, но ссориться с отделом снабжения в мои планы не входило: мне ещё туда ходить и ходить…
И вот, я – в городе Пицунде. От нашего лагеря в Пицунду вела тропинка через лес, после армянского села переходящая в дорогу – всего километров шесть. По дороге изредка ходил автобус номер пять, но химера расписания над ним не довлела, так что и ждать его не было смысла. Я собрался было преодолеть шесть километров бегом, зачтя это себе как ежедневную пробежку, но до того не хотелось делать пресловутый звонок, что, в конце концов, поплёлся пешком и совершенно не спешил.
В пустом переговорном пункте я наменял двадцатикопеечных монет на три рубля и зашёл в будку с автоматом. Всякий раз, когда автомат проглатывал очередную монету, в трубке, которая до этого как-то худо-бедно шипела, наступало глубочайшее молчание, только что кукиш оттуда не высовывался. Когда я, наконец, трудолюбиво израсходовал все имевшиеся у меня монеты и с олимпийским спокойствием наблюдал, как автомат переваривает последнюю, откуда-то появилась квадратная скво со смуглым лицом, осмотрела меня подозрительно, вытолкала меня из будки и без тени смущения на смуглом лице вытрясла из автомата все мои монеты в свою жестяную сумку.
Потерпев поражение от автомата, я направился на почту-телеграф. Очередная скво велела написать на бланке номер телефона. Взяв бланк, я осмотрелся в поисках каких-нибудь пишущих принадлежностей. Хотя бы чернильницы. Ни хрена.
– Можно ручку попросить? – обратился я к стойке.
– Рючка нэт, – сказала скво и, повернувшись ко мне спиной, продолжила разговор с брюнетом, который мало того что весь состоял из гуталиновых усов и шерстяной шеи, переходящей в шерстяную грудь, но и въехал на телеграф, прямо за стойку, на мотоцикле, а как это ему удалось – науке неизвестно, тем более университетской.
В очередной раз осознав свою никчёмность, я поплёлся в магазин канцтоваров через дорогу, где и купил шариковую ручку за 35 копеек. Вернувшись на почту, я попытался записать на бланке номер телефона. Увы – ручка оказалась местного производства и совершенно не писала. Пока я скрёб бледный бланк каменным стилом, работница почты, прервав разговор с брюнетом, заинтересованно наблюдала, чем закончится наш поединок.
В конце концов какая-то дожидавшаяся вызова добрая женщина с уральским выговором вынула свою ручку из сумки и протянула мне.