Так курортный роман, совершенно мне не нужный, с хорошей девушкой Дашей закончился, не начавшись, в апрельской воде, холодной как Космос.
Да и слава те господи. Никто не умер, и ладно.
* * *
Строители в следующие дни притихли – если и бухали, то втихаря и фанфуриками из окон своего домика более окружающий пейзаж не бомбардировали. Зинаида Максимовна по-прежнему нежно на меня посматривала, но поскольку на завтрак я не опаздывал, книжного дефицита не требовал, и даже наволочки у меня не рвались, она не знала, чем меня ещё ублаготворить, и только улыбалась издалека.
Впрочем, к тому времени в лагере, неизвестно откуда, появились две кошки, а незадолго до кошек – две собаки: Рекс и Машка. Добрейшая старушка обрела новый предмет для любви и ласки.
Жизнь всю неделю текла спокойно. Дашу я иногда видел издалека – она ни разу не смотрела в мою сторону и всегда пребывала в одиночестве, более не имея вокруг себя никаких кавалеров, никакой дурно пахнущей свиты.
В субботу мы закончили в три. Я собрался в город – опять звонить супруге, непонятно, за каким. Назначить день похода в ЗАГС, что ли? Сам не знаю. Эдуард, с которым мы всю неделю проходили в день по уроку, я даже выписывал себе на бумажку новые слова и, работая по благоустройству лагеря, зубрил их себе под нос, Эдуард – уж не по праву ли учителя? – увязался за мной в Пицунду.
Но, надо отдать должное, сперва вежливо осведомился, можно ли ему со мной. Я средствами мимики, всеми, какими умел, изобразил полнейшую приветливость и толерантность, про себя же произнёс такую речь: «Старина! Учись быть один. Одиночество – значит самостоятельность. Это самое нормальное состояние человека. Только в одиночестве он остаётся сам собой, а не делает из себя артефакт на потребу окружающим».
На остановке стоял жёлтый автобус номер пять, и мы припустили бегом. Автобус аккуратно дождался, пока мы добежали до остановки, и уехал у нас из-под носа, элегантно вильнув жёлтым задом, как бы говоря: «Вот я какой лихой армянский парень». Мы поплелись пешком.
– У тебя какие в городе дела? – спросил Эдуард. – Если секрет – не говори…
– Какие уж там секреты… – вздохнул я. – Оторвать кусок сердца, что болтается на лоскуте кожи, и выбросить псам…
– Кусок сердца не может болтаться на лоскуте кожи, – сказал Эдуард, подумав. – Если только его специально к коже не пришить. Сердце ведь с кожей не соприкасается…
Остаток пути мы прошли молча.
– В общем, делай свои дела, – сказал Эдуард. – А когда сделаешь, у меня к тебе тоже будет небольшое дельце. Много времени не займёт.