– Устал?
– Чуть-чуть, – произнёс он тоном, предвещающим мечтательную улыбку.
– Я проголодался. Принеси маршмэллоу.
– Неохота.
– Значит, не чуть-чуть. Ладно, всё равно скоро придётся вылезать.
– Сожалеешь?
– Вообще нет. – Я раскрыл глаза и вновь сладко зажмурился, словно надо мной склонился не Келвин, а животрепещущий, осязаемый огонёк.
Он приложил ладонь к моему лбу и сообщил:
– Ты горишь.
У него были влажные чистые пальцы, как и в день обряда, только теперь скукоженные. Слегка покраснев от смущения, я незаметно для родителей приложил губы к узким канавкам и тут же отстранился, списав порыв на глупое недоразумение. Келвин молча принял робкую ласку с теплотой.
– Как насчёт рыбных палочек? – проговорила мама и попросила подняться.
– Это, наверное, очень вкусно, – спокойно сказал Келвин.
– Ты их ни разу не пробовал?
– Нет.
На берегу я вытерся и, наскоро одевшись, сел на коврик, чтобы начинить печенье взбитым сыром. Мама жарила палочки, пока те не покрылись румяной корочкой. Она выложила еду на одноразовую тарелку. Мы подождали, пока остынет, и только потом принялись уплетать палочки за обе щеки. Папа взял вилку, чтобы не испачкаться в панировке.
– Как тебе? – спросила мама.
– Вроде, неплохо. Я не распробовал, – проговорил скромно Келвин и отпил содовую. – Как там Палмер?
– Она-то нормально, а вот внучка…
– Что с ней?
– В самолёте у неё начались спазмы.
– Она лежит в больнице?
– Нет, уже выписали, пронесло.
Немного подкрепившись, мама переключилась на другую тему и спросила:
– Скажи, что заставило тебя сойтись с Эйденом? У вас общие увлечения или схожий характер? Твоё появление удивительно. По крайней мере, для нас. Мы и подумать не могли, что у Эйдена будет новый лучший друг. Правда, он стал ещё более скрытным. Мы беспокоимся.
– Вам не о чем волноваться. Я из приличной семьи, да и со своими друзьями не знакомлю. Не хочет. Наверное, он просто стесняется.
– Нет, – сердито буркнул я, отставив надкусанное печенье.
– Он нормальный мальчик. Может, и упрямый, но нормальный.
– Как ты это понял? – спросил заинтересованно папа.
– Несмотря ни на что, он доверился мне. Съездил со мной и Хью к моей бабушке.
Не успел он договорить, как возмущённо перебила мама:
– Ты был не у Хью?
– Не у него.
– Почему обманул?
– Боялся, что не разрешишь, – замялся я.
Папа неодобрительно цокнул языком и залпом осушил стаканчик с колой.
– Он искал моего хорька, – по-доброму продолжил Келвин. – Когда я был растерян, сохранял хладнокровие и мыслил позитивно. Я ценю таких людей и уважаю. Но самое важное, что он показал, насколько ценит фотографии. Он страдал, так как не мог себя выразить. Мне было вдвойне больно. Хочу знать, что он умеет, что знает. Что его гложет, – последняя реплика прозвучала одновременно как утверждение, так и вопрос.