Пока родители доставали продукты и расстилали коврик, я успел снять рубашку и сланцы и помчался к океану. Келвин не отставал. Задержав дыхание, он окунулся в лазурь и, быстро вынырнув, облил меня, закатываясь от хохота.
– Ах, значит так!..
Я нечаянно глотнул воду и сделал вид, что затаил обиду.
– Забрызгай, – сказал он и добавил вызывающе: – Если догонишь.
– Легко!
Келвин плавал кролем гораздо лучше многих. Он часто-часто перебирал ногами, проявляя исключительную проворность. Оставалось довольствоваться его сверкающими пятками, мелькающими прямыми стопами и синими шортами.
Глубоко дыша, я пытался дотянуться хотя бы до большого пальца. В порыве энтузиазма я набрал скорость и вытянул руку, казалось, настолько, что растянул мышцы. На меня накатила тошнотворная слабость.
– Стой… не… не успеваю…
– Чего? Не слышу!
– Подожди!
В очередной раз он обрушил фонтан брызг и, замедлившись, как по команде развернулся. Я ударился о живот.
– Минус челюсть.
– Ну, я же не специально, – поспешил оправдаться Келвин, потирая затылок. – Тем более, он мягкий.
– Хорошо, что не твёрдый. Не пробовал качаться?
– Зачем?
– Для развития, – сказал я и вытянулся во весь рост. – Кому-то это же нравится.
– Но не мне. Давай, прекращай болтать! Всё-таки мы не на паре, – пробормотал Келвин.
Со стороны берега раздался крик – это мама затаскивала папу в воду, а он упорно сопротивлялся. Я слышал, как он ругался, скорее, из вредности и жаловался на русалок, которые утаскивают красивых мужчин на дно. Изображая ревность, мама слегка дёргала его за уши и пыхтела:
– Нашёлся красавчик! Русалок захотел? Так иди и возьми, кто не даёт?
– Но… они же голодные! Тебе не жалко отдавать меня на растерзание каким-то девчонкам?
– Ни капельки!
– Ты кровожадная.
– Как Урсула?19 – спросила она и ослепительно засияла зубами.
– Ей до тебя ещё расти и расти.
– Они забавные, – сказал Келвин, блаженно купаясь.
– Ага. Смотаемся до русалок?
– Не горю желанием.
– А вот я не против. Идите к нам! – воскликнул я и, доплыв до папы, стал толкать его вперёд, словно глыбу лавы.
Благодаря совместным усилиям мы всё же очутились в воде. Мама плескалась шумно, беспечно, папа же наоборот тихо, осторожно, чтобы не потревожить местную фауну. Он не успел собрать волосы в хвостик, поэтому те прилипали к шее, тронутой коричневым загаром. Я шутливо опустил склеенные пряди на лицо, чтобы он выглядел устрашающе.
– Теперь ты снежный человек!
– Спасибо, что не гомункул.
Келвин с мамой засмеялись грудным одинаковым смехом.
Я лёг на спину, позволяя воде держать тело, и, прикрыв глаза, ощутил, как лицо и грудь накрыло густой тенью. Келвин стоял, не шевелясь, и закрывал меня от солнца, чтобы я не сгорел.