«О! Что я говорил?–восклицает Князев,–Идем пока дождь маленький».
Площадь–то мы пересекли без проблем, но как только добежали до трамвайной линии, началось такое….. Ветер, словно с цепи сорвался. Это был уже не ветер, а огромный грозовой шквал, с воем и такой силой удара, что зонтик, и так торчавший над нами без особой пользы, вывернулся и растерял половину спиц. И тут же на наши головы ринулась вода. Ее было так много, что казалось, будто поливают из пожарного брандспойта. Дальше двигаться не имело смысла, и мы буквально на ощупь нырнули под первый попавшийся козырек остановки.
Князев деловито пропихнул меня в угол, основательно потеснив толстую тетку с баулами.
–Судя по рельефу местности, это надолго.
А чему он, собственно, обрадовался?
–Откуда, знаешь?
–Да там темно до самого Парижа.
–Можно подумать, что тебе это нравится?
Это глюки или его левый глаз мне на самом деле подмигнул?
Теперь я была мокрая уже с головы до ног. Волосы превратились в уродливые сосульки, с них ручьями стекала вода. Батистовая блузка собрала такое количество влаги, что с лихвой можно было напоить коровье стадо. Хорошо еще, что стены нашего «убежища» сплошь заклеены рекламными постерами, и снаружи не видно какая я «красавица».
–Ну, мы попали,–выдохнул Князев и тут же развил бурную деятельность. Первым делом, он, весьма оригинальным способом, отжал свои светлые брюки. Ни мало не смущаясь, закатал каждую штанину до бедра. Удивительно, но брюки стали почти сухими, правда, сильно смахивали на мятую простынь,–Ничего отвисятся,–потом снял футболку и основательно ее выкрутил,–С этим тоже справились.
И тут, сама не знаю как, но я икнула, потом еще и еще, и вот я уже икаю и трясусь, как паралитик.
–Тебе надо отжать одежду.
–Интересно, где?
–Здесь.
Ни фига себе, предложенице! У меня аж глаза на лоб полезли.
«Тши–и–и–и…. Фр–р–р–р… Плюх!… Господи! Да, чтоб тебя…. Во, бля…».
К остановке подкатывает автобус, и народ, толпясь и ругаясь, бросается его штурмовать. Под навесом остаемся только мы с Князевым да пьяненький мужичонка, мирно похрапывающий на мокрой скамейке.
–Смотри, как удачно! Почти никого,–Макс, как и в прошлый раз, опускается передо мной на корточки и, стараясь максимально выжать воду из джинсовки, совсем уже по–хозяйски, ощупывает мои ноги. Потом берет в руки то, что еще недавно было зонтом, и растягивает, полотно прикрывая меня от посторонних глаз.
–Можешь снимать блузку. Я глаза закрою.
И он действительно их закрывает. Пару секунд я пытаюсь выяснить, есть ли у него щелка между веками, но ресницы у Князева такие длинные и пушистые, что я плюю и начинаю расстегивать пуговицы.