– Я пойду потороплю Алину, – тихо сказала я, идя к проходу, где стоял Тим.
Когда мы поравнялись, он взял меня за руку, останавливая рядом с собой. Сбросив его руку, я отошла назад к стене в коридоре, чтобы Арнест не увидел выражение моего лица.
– Нам стоит поговорить, – он то ли предложил, то ли ставил меня перед фактом.
– Разве? – спросила я, поглаживая то место, где только что были его пальцы. Мне не нравилось, что я чувствую его касание на своем теле. – Тебе память не отшибло?
– Если ты на это надеешься, то я огорчу тебя, потому что я помню все. В самых мельчайших подробностях, – Тим подошел ко мне вплотную, но я увильнула в сторону, не дав ему себя зажать в углу. Не позволю наседать на себя. – И губы, и руки и взгляды. И мы поговорим об этом, ясно?
– Мне нечего с тобой обсуждать, – ответила я, что ему не понравилось, но мне плевать.
Я устала заботиться о чувствах других, почему никого не заботит, что чувствую я?
Смерив меня недовольным взглядом, Тим психанув ушел на кухню, громко хлопнув дверью.
Что я сейчас чувствую? Не знаю, но то спокойное состояние исчезло. Спасибо тебе, мать твою, Тимур!
На лестнице я столкнулась с Матвеем. Мы молча разошлись в разные стороны: я пошла в комнату наверх, а он спустился вниз, на кухню. Скорее всего учуял пряный аромат и побежал быстрее, пока все вкусняхи не разобрали. Мало кто знает, что Матвей тот еще сладкоежка, и он никогда не признается в том, что без ума от кексов Алины.
Я подходила к комнате, когда услышала мелодию моих любимых мальчиков из Linkin Park, которые стояли у меня на звонке, и ускорила шаг, чтобы успеть, но опоздала. Стоило только двери раскрыться, как звонок оборвался. Я быстро подбежала к смартфону.
Звонила мама и естественно я сразу перезвонила ей. Мама же.
– Мам, – было немного странным, что мама мне звонит. – Привет.
– Доброе утро, блудная дочь, – с упреком ответила она, – если тебе интересно, то у меня дела хорошо, но было бы лучше, если бы ты мне звонила и сообщала, что жива.
– Почему ты думаешь, что со мной обязательно должно что-то случиться? – такое ощущение, что мама знает абсолютно все, и иногда мне страшно от того, что она знает куда больше, чем говорит. Она не должна знать о том, что я сделала.
Она никогда не должна узнать об этом.
– Потому что я знаю твою натуру, кошечка моя, – усмехается она в трубку. – Ты просто мастерски находишь себе проблемы на задницу, и твой дружок Матвей тебе в этом отлично помогает.
– Еще есть Алина.
– Ты ее просто втягиваешь, – мама снова смеется. – Она жертва, а не соучастник.