В свой кабинет обычно возвращался я только ближе к вечеру. К тому времени на рабочем столе скапливалась уже внушительная пачка документов, а Афина еще и приносила на подпись добавку; мне вменялось непременно подписать все бумаги до конца трудодня. Довольно скоро практическим путем я установил, что если вчитываться в эти документы, то следует обзавестись раскладушкой и оставаться ночевать здесь же, в кабинете. Поставленную задачу мне значительно затрудняло и то, что документы были составлены на причудливой смеси безупречного официального русского и пресловутой фени, что регулярно ставило в тупик восприятия формулировок. И я с удовольствием привел бы конкретные примеры во всей прямоте цитат, да вот только собственноручно подписанный договор о «неразглашении информации», увы, до сих пор кое-где связывает мне руки и подсушивает язык.
Справедливости ради, в первый же день руководящей работы на выручку мне пришла Афина, ответственная за круговорот документов по офису и популярно растолковавшая, что вчитываться в эту чушь вовсе не обязательно, так как документы сплошь однотипные и в большинстве своем сугубо формальные, а если я удумаю читать все: то в лучшем случае зазря потрачу время, и уж почти наверняка стану тормозить работу всего офиса, что, в свою очередь, вызовет всеобщее неудовольствие, задерживая серьезных и уважаемых людей на работе. Таким образом, Афину в те дни я встречал несравненно чаще, подмечая несколько раз во время нашего совместного присутствия, что отношения между Моникой и Афиной снова заметно остыли: они не смотрели друг на друга, не обедали вместе и совсем не общались. В то же время: если Афина как всегда представала образцом прилежности и приветливости, то веселая прежде Моника бродила какой-то поникшей и потерянной.
Правда, чего уж там, не было у меня больше настроения и желания вникать в сложную проблематику их противоречивых взаимоотношений. Такое бывает, когда лучшую часть времени и сил сжирает обезумевшая работа, когда прошлую пустоту полностью вытесняет настоящая густота.
Голова 30. Медвежья услуга
В тот уик-энд я выбирался в кино аж дважды, оба раза, к слову, не из любви к этому искусству, без великого хотения. В субботу меня затащила на какой-то чрезмерный арт-хаус Афина, в воскресенье на легкую заморскую кинокомедию Моника. Обе картины показались мне слабыми копиями других слабых копий с крепких фильмов старой школы. Хотя, допускаю, что трудности восприятия заключались не в слабой постановке самих картин, а в обострении того чувства, что я вновь угодил в подзабытую западню, в которой любое воскресенье заведомо омрачено подступающим как тошнота понедельником, суббота же отдает уже воскресеньем – предпонедельником. И чувство это, как правило, бывает вызвано не чем иным, как отвращением к работе, причем не работе как таковой, а именно что к своей. После киносеансов я порассказывал и Афине, и Монике, что общение со всеми этими Крылатыми, Шершавыми и Сизыми дается мне очень и очень нелегко, в том числе в силу чудовищной энергетики стен и решеток, а потому с ощутимой уже тревогой я ожидаю предстоящую неделю. Девушки, разумеется, как могли сочувствовали и выказали поддержку, а впрочем, и помочь ведь ничем не могли. В те выходные я попытался также встретиться и с Димасом и Денисом, однако они, увы, вновь увязли в заказах, пик которых приходился как раз на выходные.