Мне стало очень стыдно от своего эгоистического поведения и одновременно хорошо от осознания того, что я не одна и меня любят.
Я приподнялась на кровати и обняла сидевшего возле меня Илью.
— Спасибо. Мне просто нужно время. Я так рада, что ты у меня есть, — прошептала я.
Илья бережно погладил меня по волосам.
— Но ты мне всё же скажи, кому втащить, — не унимался он и у меня сквозь слёзы вырвался нервный смешок.
— Всё нормально, не надо никого калечить.
— Знай, что моё предложение всегда в силе, — серьёзно сказал брат.
Я громко вздохнула, если бы только ударом по морде можно было решить проблему душевной боли я бы не раздумывая согласилась. Но насилие лишь порождало насилие. И даже если бы Илья врезал Глебу я бы всё равно не почувствовала себя счастливой, как прежде.
— А у меня для тебя есть сюрприз, — радостно изрёк Илья.
— Не надо сюрпризов! — я знатно напряглась, зная своего брата. — Мне уже хорошо. Резко вдруг так стало.
Брат рассмеялся и, обещая вернуться, скрылся за дверями моей комнаты.
Через несколько секунд послышались шаги и в моё убежище несмело ввалилась Тая с глазами-блюдцами на пол-лица.
— Я привёл тебе жилетку для плача, — гордо изрёк брат из-за её спины и захлопнул дверь с другой стороны. Мне почему-то стало дико смешно от этой ситуации, словно брат притащил бедного ягнёнка в жертву коварному льву.
— Привет, — робко поздоровалась подруга, продолжая стоять под порогом.
Противоречивые чувства наполняли меня, с одной стороны мне хотелось, чтобы она ушла и оставила меня в покое, а с другой я была рада её видеть, и мне хотелось поделиться с ней тем, что произошло.
— Привет, проходи, — вздохнула я.
Тая несмело подошла к кровати и уселась на самый край.
— Как ты?
— Отвратительно, словно по мне локомотив проехал.
— Что случилось? — несмело спросила Тая, и вид у неё был такой несчастный, что на секунду мне показалось, что настоящие проблемы у неё, а не у меня.
Я рассказала ей обо всём, что со мной случилось. Она внимательно слушала, а по её щекам катились молчаливые слёзы, словно вторя моему внутреннему состоянию.
— Ты чего плачешь-то? — всхлипнув, спросила я.
— Прости меня, это же я во всем виновата, — вдруг взмолилась она, опустив плечи и превращаясь в маленький беззащитный комочек с глазами полными слёз и раскаяния.
— В чём ты виновата?
— Это я его приглашла-а-а… Я хотела как лучше, хотела, чтобы ты Марка забыла. Прости.
Во мне боролось два начала: светлое и тёмное. Тёмное подталкивало оскорбить и сказать гадости, о том, что в чужую жизнь без спросу лезть нельзя. Светлое шептало, что для подруги эта ситуация стала уроком, и она и уже наказала себя угрызениями совести.