В одной из публикаций говорилось, в частности, о формировании Пензенского ополчения для пополнения действовавшей против захватчиков русской армии. Автор информировал: основу этого войска составляли крепостные крестьяне, которых принимали в образуемые полки только с ведома помещиков. Неожиданно уже в канун их выступления в поход в отдельных местах административного края произошли волнения. Среди ополченцев прошёл слух о существовании царского указа, по которому все участники войны должны получить свободу, но дворяне скрывают это. Ратники требовали привести их к «особой» присяге, опасаясь, что после войны их не отпустят по домам, а оставят в солдатах.
Дальше события развивались катастрофически. Военная судебная коллегия «не могла», разумеется, не найти в них криминала. Она «открыла», что восставшие намеревались, истребив офицеров, отправиться к действующей армии, явиться прямо на поле сражения, напасть на неприятеля и разбить его, потом принести повинную государю и в награду за свою службу выпросить у него прощение и свободу от власти помещиков-притеснителей.
В итоге «расследования» многие десятки отправились на каторгу, пятьсот человек было выведено из состава мятежных полков>3.
Обо всём этом говорилось не с тем, чтобы отметить, в какой сложной и опасной обстановке противостояния находились верхи и низы. Автора интересовала лишь парадная сторона событий. Такие-то люди награждены за подвиги в разных боевых переделках. Пятно бунтов, говорилось под конец публикации, было буквально смыто кровью ратников и их командиров. О них, героях войны, хранят теперь память нынешние современники.
Только, выходит, – о них…
Так урезают историю.
Для поколений от золотого века в виде наглядного символического атрибута оставлен лишь блеск офицерских эполет. Он уже сослужил огромную службу большому числу воспевателей «чистого» героизма, чьими усилиями образ воинского офицера из нашей царской истории на все лады приукрашен и возвеличен, а основные его черты взяты, конечно же, те, которые стали ему присущи на закате эры крепостного права.
Это – люди чести и предельного внутрисословного благородства, блестяще воспитанные, близко принявшие передовую культуру своего общества и зарубежных стран, захваченные духом свободы и высшими помыслами.
Воспитание на лучших образцах культуры, а также при максимальной общительности в своей среде и при общей «спайке» на принципах «чести» – этом своеобразном кристалле круговой поруки – было настолько эффективным, что позволяло им обогащать свою, сословную культуру, ограничиваясь начальным или средним (в нашем нынешнем понимании) образованием, очень часто – уже с малолетства, в чём убеждают яркие биографии многих поэтов и людей других интеллектуальных отправлений того времени.