Формы цивилизованного урегулирования отношений в обществах, ориентация на приоритеты права немало способствовали тому, чтобы снимать у людей агрессию, вызываемую языковыми барьерами в быту. Скажем, в Соединённых Штатах местные сленги так же, как и всюду, широко использовались в прошлом для травли чиканос, негров, индейцев и других «неамериканцев». Только высокое благополучие народа несколько убавило этого явления, хотя его рецидивы ещё дают о себе знать и в заштатных городках, и в мегаполисах, и на дальней периферии. Такое, например, словцо как «макаронщик» американец не замедлит бросить в лицо любому, в том числе и американскому итальянцу, не особо утруждая себя при этом угрызениями совести от своей дикостной «оценки» «иностранца». В стране отработаны также свои «метки» для американских ирландцев, немцев, голландцев, датчан, не исключение и россияне. «Чистокровных» задевают и слабое «врождённое» знание теми классического английского, и акцент, и запаздывание с усвоением моды во всём, в том числе – в языке, и непомерная порой любовь ко всему американскому, скрывающая разочарование «всем своим». Отставание от «чистокровных» получает в Штатах всё новые и новые толкования прежде всего в сфере служебно-официального общения. То есть там, где «нечистокровные» имеют наибольшие шансы опростоволоситься при оперировании быстро изменяющейся специальной терминологией да ещё и с хроминкой в английском.
Мало-помалу эти остаточные явления стираются под воздействием нарастающей культуры общения и правовой заполненности.
Опыт США, однако, показывает, сколь бывают консервативны уловки языкового и националистического насилия, всходы которых поднимались ещё в периоды неконтролируемой ковбойской вольницы и нетерпимости к любой конкуренции.
У России, как мы уже не раз убеждались, – «особенная» стать. Но что касается вреда, который приносит нашему обществу борьба за верховенство в языке, то оригинальность её, похоже, пока только в том, что конца ей ожидать надо не скоро.
Как и в любом отсталом государстве, общественная духовность в России интенсивно разбухает от языковых вторжений; в результате пополнения языка иностранной лексикой и специальной терминологией быстро приобретают «рыхлость» самые, казалось бы, устойчивые языковые пласты, с чем связано утяжеление и деловых, и бытовых отношений. А это, в свою очередь, создаёт благодатную почву для присвоения узких сленгов в качестве корпоративной собственности. Такого присвоения, когда оно никем и нигде не объявляется, но всё же происходит – в интересах чиновников или очиновленных профессионалов, которым любо становится загонять в тупик посетителя малопонятным иноязычным словцом или родным, но перебюрокраченным выражением.