– Тебя, Леночка, везем показывать. Если ты готова, подними две руки.
Лена подняла одну, чего точно ей не хотелось, так это любви.
***
В кассе Поли без всякой суеты взяла билет на утренний рейс, позвонила в ближайший отель, что за два километра от аэропорта, заказала там на ночь номер, сауну с чаем из травяного настоя и девочку молоденькую, худенькую, для собственного удовольствия. Выторговала два часа за сто долларов. У отеля было собственное такси, которое примчалось за ней в течение пяти минут. Номер был не просторный, но чистый и уютный, сауна тоже не габаритная, но теплая и чистая, с маленькой гостиной и горячей парилкой, устроенной из белой рейки медоносной липы. Еще была комната, где стояла кровать с двумя подушками и зеркалами во всю стену. Все было компактным и уютным, что сейчас и было нужно.
Пришла девочка, худенькая, напуганная, но, погревшись в сауне и выпив травяного чая с медом, она осмелела и разговорилась. В постели она была хоть неумелая, но ласковая и старательная. Поли хоть наобнималась и нацеловалась до самых краев, особенно это получалось стоя под теплым душем. Девочка, оказывается, жила рядом, через два дома. Ей было 18 лет, а дочке уже два года, мужу было 20, но он был наркоманом и сейчас сидел за торговлю героином. Вообще, как она сказала, он был хороший, только слабохарактерный. Сейчас они с дочкой живут у мамы, которая говорит, что вырастят, и не такие трудности проходили. У нее специальности нет, работы нет, вот и пошла в сауну подрабатывать проституткой; ее берут редко, денег стараются дать мало, но она живет в надежде, что и к ней придут хорошие дни. Поли завернулась в простыню и пошла в дежурку, написала там записку и вернулась. Последний раз погревшись в сауне, она вдруг почувствовала, как устала, и в простыне, собрав одежду на руку, двинулась на выход. У дежурной на кресле стоял ее заказ – три пакета с фруктами и конфетами. Все это она сказала девочке забрать домой, а дежурную предупредила, чтобы та не вздумала чего-нибудь поделить. Поли распорядилась разбудить ее к определенному времени и отвезти в аэропорт. Девочка сидела с пакетами на диванчике и почему-то плакала, а Поли по крутой лестнице пошла спать.
Утром в аэропорту было тихо и малолюдно, на ее рейс уже шла регистрация, она сдала чемодан, отметила билет и после этого села за кофейную стойку для маленького завтрака. Двойной эспрессо с крошечным бутербродом чуть взбодрили. Поли внимательно вглядывалась в лица курсирующих по аэровокзалу. Она не то, чтобы боялась преследующих ее людей и бежала от них, она бежала от всего того, что было связано с отцом, которого с ранних лет ненавидела, как и то, чем он занимался. Он считал, что живет согласно заветам и традициям предков, водил к себе в дом каждый день не меньше двух женщин на глазах у ее матери, а ее мама была актрисой республиканского театра, первая красавица и умница, и она была вынуждена терпеть этот срам. Но как только окончательно поняла, чем занимается ее муж, и на какие деньги она с дочкой живет, то однажды ее утром нашли повешенной перед образами, с потухшей свечкой в руке. С того дня Поли и начала бегать из дома, пока она, тринадцатилетняя, не попала в плен к моджахедам, которые почти месяц измывались над ней в зловонной яме. Но потом папа обменял ее на что-то или кого-то. Она была единственной, кого он официально признал своим ребенком. Видимо, в будущем имел на нее планы, и она подозревала, по некоторым признакам, что тот собирается вывезти ее в соседнюю страну, откуда ему везли отраву и, выдав за какого-нибудь местного шейха, породниться с дикарями. Таков был ее папа – Феодал, и она не скажет о нем «покойся с миром», ибо знала, что мира тому не будет.