Вразумление, самосотворение и биография (Горелов) - страница 208

С пробками все было предпразднично, но они добрались уже к рубежам досягаемости, нашли, где встать и выждать последние двадцать минут. Но и они истекли, и через сто метров их остановили, но, связавшись с кем-то по рации, пропустили. Еще два поста не останавливали, а у самых Спасских ворот опять тормознули, попросили Родиона выйти, а машину отправили.

Подполковник пошел к Спасским воротам. В Кремле он никогда не был, но все было так торжественно, что потянуло прямо строевым прошагать. На входе еще раз проверили пропуск и отдали его на попечение молоденького младшего лейтенанта, похоже, тот был из ФСО. Он повел его к Кремлю, интересно и громко рассказывая о том, что справа и что слева, так и довел его до самого места. На удивление, народа было немного, все были в мундирах: от прапорщика до адмирала. Алексей уже заранее по прошлогоднему протоколу просчитал, что эта процедура займет час-час двадцать максимум. Примерно через это время они и договорились встретиться у выхода на Манежную площадь.

Минут через десять появился главнокомандующий. Он был в штатском костюме, сказал небольшую приветственную речь и начали вызывать. Сначала вручили звезды двум Героям, а следом уже вызвали его. Ноги были немного ватные, но он справился. Он думал, что просто примет из рук главнокомандующего награду, но получилось по-другому. Тот собственноручно достал Крест из коробки и пристегнул на китель, плюс еще и фотографию на память сделали. Потом еще были награждения, но Крестов больше не было. Прошло чуть больше часа, и Родион, теперь уже в группе награжденных, дошел до Спасских ворот и повернул налево, к выходу на Манежную. Так прошло его первое свидание с Кремлем.


***

Встретились сразу же, только Алексей был не один, а с водителем, а тот – со здоровенным фотоаппаратом. Совсем Родиону не хотелось фотографироваться, и без этого много там, в Кремле, всего было, но Алексей сказал, что если ему это не надо, то другим необходимо, в первую очередь, об этом просила мама; пришлось подчиниться. Дошли до Вечного огня, на его фоне сфотографировали подполковника, у которого на кителе было три Креста и две медали «За отвагу» – те, что с танками. На охрану Вечного огня это произвело сильное впечатление, и они запустили его даже за цепь ограды. Пока фотографировали, собрались и мамы с детками, и ветераны: страна готовилась ко Дню Победы.

Дома уже был накрыт праздничный стол. Женщины, оказывается, не за пеленками пошли, а за разными вкусностями. И опять фотографировались: и с тетей, и с женой, и с братом, даже водитель попросил сфотаться с ним на память. Но все же мундир был снят, и они села к праздничному столу. Тетка заметила, с какой грустью Родион глянул на холодную осетрину с хреном, и принесла водки из морозилки, ему надо было сегодня эти сто грамм «наркомовских», так как у него именно сейчас вдруг возникло ощущение, что он окончательно вернулся с войны. Но завтра он улетит, оставив в Москве Ксению, без которой и дня прожить не мог, однако в сложившейся ситуации, доводов «за» тетино предложение было больше, а против – только щемящее чувство расставания.