— Пусть девчонки тебя в обнове не видят. Зачем их расстраивать?
И действительно! Они бы взбесились и заболели от зависти. Дефилирование перед корчащимися от зависти подругами составляло важный элемент радости. Кладовщица отобрала у меня целый кусок счастья обладания новыми вещами.
На главную базу «Крачки», расположенную недалеко от Варшавы, меня под конвоем доставила психолог. Естественно, так это не называли, но фактически так получалось. Она привезла меня на место, завела в одноэтажный павильон и оставила в холле — помещении со стенами, обшитыми деревом, с небольшим камином из песчаника, вручную раскрашенной керамикой и обитыми кожей креслами. Сама же вошла в дверь с надписью «Дирекция».
Это ничего не меняло и я и так знала, что она свалит папку с моим личным делом на очередной, судя по интерьеру, элегантный письменный стол, папку, тяжёлую своим содержанием, и потребует подписи в получении меня, потому что меня всегда передавали под подпись, как багаж, на что я уже давно перестала обижаться, так что ей не требовалось от меня прятаться. Но прежде, чем она получит письменное подтверждение в принятии меня, спихнув меня таким образом вместе с моими бумагами на головную боль клуба, она задвинет что-нибудь в таком роде:
— Очень трудная девушка, изобретательная и наивная, отягощённая опытом, который никогда не станет приобретением большинства взрослых, и вместе с тем инфантильная. Со стёртой границей между добром и злом, коварная и злопамятная, глубоко деморализованная, но всё‑таки ребёнок. Ребёнок с искалеченной душой. А потому — чрезвычайно чувствительная, легко поддающаяся чуждым влияниям и собственному настроению, которое у неё проявляется гипертрофированно, — она будет талдычить примерно в таком стиле, будто бы всего этого и ещё большего нельзя вычитать из документов.
Я перестала прислушиваться к происходящему за дверями, элегантными как шкаф, отделанный под красное дерево, и начала морально готовить себя к ещё одному сражению за право именоваться своим прозвищем, однако очередное переселение не началось в этот раз со священной войны за то, как меня называть.
Из‑за этой тяжёлой двери с чёрной кованой ручкой вместе с психологом вышла полная улыбающаяся женщина. На шее у неё болталась золотая цепь с кулоном, а на каждом пальце блестело колечко.
— Добро пожаловать, синичка, меня все называют Мамой, — звеня ключами, она провела нас в соседнее помещение, где были столики, буфетная стойка с кофемашиной «эспрессо» и ждал ужин.
Мама предложила психологу переночевать, но та поблагодарила и отказалась. Решила вызвать такси из Осады. Этот ближайший к базе «Крачки» населённый пункт находился на расстоянии десяти километров. В нём была церковь, почта, управление местных лесничеств, остановка государственного автобуса и один таксомотор.