Он нажал на иконку с именем Савини. На экране появилась знакомая до боли физиономия красноносого урода.
– Теперь здесь видишь кнопку «делит»? Нажми её.
Я нажала. На экране всплыло «Вы действительно этого хотите: да/нет».
– Всё, дави на «да» и где-то в городе твой мучитель мгновенно сдохнет.
Что ж, сдохни урод! Решительному настрою моей души помешало моё физическое тело. Рука и палец мгновенно онемели и отказывались слушаться.
– Так просто? – растерянно переспросила я.
Повторная попытка тоже не привела к нажатию. На меня напал непонятный паралич. Внутри всё клокотало, больно отдаваясь в висках.
– Нет! Я не могу, – извинительно пробормотала я, убирая палец с экрана. И тут же заорала: – Я не могу! Не могу я!
Внутри меня остервенело боролись противоречивые чувства. Мне очень хотелось отомстить. Но так обыденно убить человека – это страшно, мерзко, противоестественно.
– Давай, ты. Ты всё-таки мужчина.
Улыбка Уилла слегка коснулась его губ. Она показалась мне улыбкой умудренного опытом человека.
– Да, мужчина. Но в первую очередь – человек. Но если я нажму кнопку, то стану зверем. Нет, хуже. Я превращусь в Муленберга.
Он с силой отодвинул на середину стола планшет и добавил:
– Я ещё утром пытался их прикончить. Не смог. Рад, что и ты не смогла.
– Что же делать? Они нас рано или поздно найдут. Отсчёт времени запущен. Часы тикают. Если мы не убьём их сегодня, завтра они сотрут нас в порошок без тени сомнений или намёка на нерешительность.
– Да, сотрут. Но мы не сможем воспользоваться этим планшетом. Да и не поможет нам убийство двух продажных полицейских. В списке программы 798 имён. Это только те, кому вживили пилюлю. Но есть ещё просто бандиты и помощники Муленбергов, которые готовы нам отомстить за смерть своих патронов. Мы с тобой не сможем убить всех, даже если решимся перешагнуть через самих себя и сотрём весь список лиц из этой программы.
Я ухватилась руками за свои плечи, сжавшись в комочек. Не смотря на жаркую погоду, меня колотил озноб:
– Что же делать? Как же я их ненавижу! Да, я так не могу. Не могу нажать кнопку, чтобы стереть этих уродов из программы и из жизни. Но у нас есть пистолеты. Когда я буду смотреть им в лицо, моя рука не дрогнет. А потом пусть будет так, как будет. Меня убьют, но я умру с сознанием того, что смогла отомстить хотя бы за ребят, за детей и жену Джонатана. А это дорогого стоит.
Маркс поднялся на ноги, подошёл вплотную, поднял меня с кресла и крепко сжал моё тело в своих объятьях. Мне не показалось это наглостью или чем-то подобным. Он прислонился губами к моему уху и зашептал: