– Мон шер, уже девять часов утра. Мне давно пора спать. Я сегодня снова выиграла почти сто тысяч долларов. Вот что за люди? Ноют, что у них нет денег. Но при этом ленятся сделать самую малость: прийти в казино и выиграть. Я постоянно так делаю! Уже много лет. Вот кто они после этого? Бессловесный скот, безмозглые бараны, унтерменши! Почему ты не пришёл и не проводил бабушку в её номер? Фердинанд Тринадцатый Великолепный обиделся на тебя.
– Бабушка, не видишь? Я занят серьёзными делами.
– Вижу. Даже очень вижу. Тебе, мон шер, сегодня доставили хороший материал.
Было слышно, как женщина медленно приближается к центру зала, где стояли кресла для пытки.
– И тебе не терпится насладиться их стонами, кровью, выдранными из орбит глазами и оторванными ногтями. Но ты, мон шер ами, мог бы мне позвонить. Но ты этого не сделал. Ты меня не любишь?
Злобный альбинос ответил:
– Бабушка, как ты некстати! Ты же знаешь, я не мог тебе позвонить: со вчерашнего дня мобильная связь работает с перебоями.
– Почему, мон шер?
– У тебя склероз. Я тебе это вечером объяснял. Хакеры заразили новым вирусом всех мобильных операторов Калифорнии.
– Правда? Мон шер, прости меня. Твоя бабушка уже стара и глупа. Погоди, погоди, но мой телефон работал.
– Да! Связь, то есть, то снова пропадает! Но у тебя уникальный аппарат, задействованный на новых принципах.
– Не сердись, мон ами, ты прав. У меня склероз. Я даже оставила подаренный твоим отцом телефон в номере. Да! Я вспомнила, что хотела тебе сказать! Эти твари, твои работники отеля, украли мой телефон. Как они посмели?
– Бабушка, давай ты пойдёшь сейчас спать, а когда проснёшься, всё мне спокойно расскажешь. Ты же видишь – я занят, – раздраженно заскулил внук, – меня люди ждут!
Он указал рукой на нас.
– Люди? Разве это люди? Украсть у меня телефон! Выгоняет бабушку, а ей тоже хочется посмотреть, как разрезанное на куски мясо растворяется в кислоте.
– Бабушка! Возможно, я не буду их сегодня утилизировать. Когда решу это сделать, то обязательно позову тебя. А теперь иди спать!
– Да, спасибо, мон шер, уже иду. Только поцелую тебя на прощание.
Старческие шаги приблизились, и я увидела ту самую старуху с сумочкой, из которой торчала голова комнатной собачки. Этого ещё нам со Стэном не хватало! Мы опустили головы, как можно ниже. Вдруг не разглядит и не узнает? Старуха поцеловала в щёчку внука и развернулась. Моё сердце выбивало дробь азбуки Морзе: иди, иди, иди уже, иди, иди. Но старуха основательно застряла возле внука, вспоминая, что собиралась делать дальше. Взглянув на нас, она подошла и похлопала меня по плечу. Затем ощупала моё тело своими костлявыми пальцами, непрерывно приговаривая: