Алексей пристально приглядывался к каждому. Один из бандюков был очень похож на парня, который стрелял в него тогда ночью…
– Ты чего такой хмурый? – вполголоса спросил Алексея московский журналист, писавший об этом суде смелые статьи.
– Да так, очень поздно лег, не выспался, – ответил Алексей.
Они стояли в проходе у стены. Братва презрительно косилась в их сторону.
– Сегодня узнал, что Маханьков в следственной тюрьме за это время разорвал рот сокамернику и подрался с надзирателем. Он – зверь, – сказал московский журналист. – Знаешь, почему он ненавидит журналистов, таких как мы с тобой?
–Почему?
– Очень просто: мы своими статьями подрываем его репутацию. Прикинь: он – вор в законе, авторитет, идол воровского мира, в зоне за одно кривое слово людям хребты ломал. А мы с тобой называем его грязной крысой из тюремного барака. Если его сейчас оправдают, нам с тобой…
– Кранты! Присяжные добазарились, – пронеслось по коридорам, и толпа хлынула в зал.
Все заняли свои места – подсудимый, прокуроры. Из особой комнаты в зал вошли присяжные. Староста – седоволосый мужчина – взял лист с приговором. Все в зале поднялись. Старались не дышать, чтобы расслышать только одно слово, только одно...
– Станислав Маханьков? – спросил секретарь.
Господи, посади этого гада…
– Виновен.
Ах!..
Через несколько секунд из боковой двери вышли крепкие мужчины в штатском и окружили сидящего Маханькова. Братва повскакивала с мест.
Станислав Николаевич совершенно спокойно откинулся на спинку стула. Приподняв очки в позолоченной оправе, окинул взглядом зал. Щека его, покрытая аккуратной щетинкой, сильно дернулась. Он неспешно сложил свои бумаги на столе. Со стороны могло показаться, что это профессор Гарвардского университета закончил читать студентам лекцию и собирается покинуть аудиторию.
– Стасик, мы этим сукам отомстим! Мы этих гнид уроем!
Маханьков грустно улыбнулся. Поднялся и в сопровождении охраны направился к двери.
– Стасик! Дед! Николаич! Любимый! Родной!..
Проходя мимо стола, где восседали торжествующие прокуроры и два сотрудника ФБР, Маханьков остановился. Вдруг сжался в комок, свирепо оскалился и, костеря прокуроров отборнейшей бранью, рванул к столу. Что-то загремело, со стола полетели бумаги, наушники. Замелькали чьи-то лица, пиджаки. Братва, робко переглядываясь, заметалась по залу.
– Мочи их, сук! Дед, мы с тобой!..
Его прижали щетиной к полу. Наверное, заломили руки за спину, Алексей этого не видел – мешали сдвинутый стол и фигуры охранников. Подняли и без пиджака, без очков, зато в наручниках поволокли к дверям. Под разорванной рубашкой виднелись упругие бицепсы, в татуировках.