4
Опасаясь поскользнуться и упасть, Лёдя спустилась в подвал по сходням, как спускалась вчера, когда после беседы с Кашиным знакомилась со своей работой. На нее дохнуло жаром, парностью, терпким запахом формовочной земли и остывающего чугуна. В подвале горела одна большая и несколько маленьких электрических лампочек, но стены, эпрон-конвейер и транспортеры над головой темнели, как во мгле. А может, тут и действительно стояла мгла от испарений и пыли.
Смена еще не начиналась. С чувством тоски Лёдя обошла подвал, подержала в руках лопату, ломик, с которыми ей придется иметь дело, и вдруг увидела женщину. Та сидела на ящике, задумчиво подперев голову руками.
— Добрый день,— поздоровалась Лёдя.
Женщина встрепенулась. Из-под низко повязанного платка глянули живые, насмешливые глаза.
— Работать сюда? — спросила она недоверчиво.
— Ага.
— Ну-у? И не страшно? Тут ведь редкие мужчины выдерживают.
— А вы тогда как?
— Только мы, имей в виду, и можем…
Вверху ожили транспортеры, затарахтели, заворчали бегуны. Загудело в бункерах, и Лёдя не дослышала конца фразы. На голову, на плечи посыпались комочки земли. Женщина еще говорила что-то, но Лёдя, видя, как та шевелит губами, уже не разбирала ни слова.
Желая, видимо, все же успокоить новенькую, женщина ободряюще кивнула ей и пошла в другой конец подвала. Не зная зачем, вслед за ней подалась и Лёдя. «Что же это на самом деле такое?! — с отчаянием подумала она.— Мама моя, мама!»
Вскоре из люка по наклонной решетке на эпрон-конвейер с грохотом посыпались отливки — пепельные, шероховатые, кое-где еще красные, как недотлевшие уголья.
И только по грохоту, что издавали они, падая на конвейер, который нес их куда-то в темный провал в стене, угадывалось: отливки тяжелые, из металла.
В подвале стало вовсе жарко и душно.
Видя, что женщина принялась за работу, Лёдя вытерла пот со лба, захватила лом, лопату и пошла к элеватору. Обила, как вчера показал ей мастер, лоток, потом взялась подгребать землю, просыпавшуюся с транспортеров на пол. Она была вязкая, тяжелая, и Лёдя с ужасом подумала: а что, если до конца смены не хватит сил?
Но самым страшным была не работа, а жара, чадная духота, скрежет и бесконечный грохот. От них делалось дурно. Кружилась голова, на зубах хрустел песок. По спине стекал пот, и одежда прилипала к телу. А с транспортеров на голову, на плечи падала и падала жирная формовочная земля, и противно было дотронуться до лица. Вместе с этим росло и крепло какое-то недоброе, упрямое чувство. Оно, как ни странно, придавало Лёде силу. И когда перед обеденным перерывом к ней подошла женщина, которая, видимо, наблюдала за ней, и молча принялась пособлять, Лёдя кольнула ее рассерженным взглядом.