– Мистер Мартен, вы переходите всякие границы. Раз у вас не получилось сохранить собственную семью, вы не имеете права говорить о чужих. У вас есть жена, а вы крутите роман со своей студенткой, ещё и позволяете себе критиковать методы воспитания её опекуна.
Похоже, миссис Берг предпочитает не разбираться в ситуации, а рубить с плеча. А ещё я начинаю чувствовать, что она на грани: ещё чуть-чуть и произойдёт взрыв, который накроет нас всех лавиной непонимания и ярости. Начинаю злиться, снова, словно по кругу сменяю эмоции от недоумения до гнева, и миссис Берг наконец заканчивает тираду небрежным:
– Я желаю, чтобы у вас никогда не было детей, мистер Мартен.
А вот и грань. И вы, миссис Берг, её не просто переступили. Вы её перепрыгнули. Безжалостно, жестоко, по-варварски.
Маэль медленно поднимает голову. Моё дыхание сбивается. Забив на все их глупые запреты, рассматриваю с нежностью каждый сантиметр, каждый миллиметр его лица. Оно оказывается не просто бесстрастным. Оно оказывается совершенно безжизненным.
– Вы немного опоздали, – едва слышно проговаривает Маэль, и его грузный взгляд практически придавливает директрису к полу. – А я желаю вам не делать поспешных выводов о людях и строить мнение о них, не опираясь на абсолютно бесполезные правила, – Маэль встаёт на ноги и отодвигает свой стул назад. – Я напишу заявление об уходе и уеду. Как вы пожелаете.
Миссис Берг не успевает ахнуть, и Маэль резко разворачивается, намереваясь покинуть этот чёртов кабинет раз и навсегда.
Да. Я бы тоже не хотела иметь ничего общего с людьми, которые говорят мне такие вещи.
– Маэль, подожди! – подрываюсь с места, вскакивая на ноги.
Миную ошеломлённую тётушку, которая не успевает отреагировать, и хватаю Маэля за рукав.
– Извини, мне нужно собираться, – Маэль аккуратно убирает мою руку и, даже не взглянув на меня, выходит из кабинета.
Стою пару мгновений, провожая удаляющуюся спину мистера Мартена взглядом, а моё сердце разрывается на мельчайшие куски, словно его кинули в чёртову мясорубку. Как я их ненавижу! Эти ужасно невежественные женщины надавили на самое больное: на детей и их наличие. И не просто на детей, а на его детей. На его не родившуюся дочку, по которой он скорбит вот уже почти семь лет.
Меня берёт злость. Какая-то звериная ярость, разрывающая душу в клочья. Разворачиваюсь, сжимаю пальцы в кулаки, найдя взглядом миссис Берг.
– Не волнуйся, Леона, он взрослый, самостоятельный мужчина. Нечего за него переживать. Как-нибудь переживёт. Впредь будет думать, прежде чем сделать что-то, – равнодушно выговаривает директриса, вновь раскрывая бесполезные бумажки. – Мы понимаем, что ты ни в чём не виновата. Ты сможешь продолжить обучение в нашем…