Вспоминал он, конечно, и лифт. С него все начиналось и им заканчивалось. В миллионный раз открывались двери, рвалась куртка. Сознание, омоновцы, записки, жена, экскременты ─ воспоминания мучили его и неизбежно вели к психиатру. В интернете он отыскал некую Александру Сумарокову, которая “работала по скайпу, а к личному общению прибегала только в крайнем случае”. Однако с Ромкой крайний случай наступил уже на втором сеансе.
На первом видеозвонке, выслушав Ромкину историю, она посоветовала ему придумать фразу-оберег, которая сразу отсекала бы неприятные мысли. Ромка попросил помочь с этой фразой, но Александра сказала, что тогда она потеряет смысл, что отыскать слова должен он сам. Ромка долго думал и решил сделать лучше. Он прикинул, куда чаще всего ходит, где бывает. Лифт, подъезд, лестница, магазин, метро… Потом он нарезал несколько десятков бумажек, на которых написал: “Я надеюсь, что меня не выебут…” Теперь оставалось только добавить ─ где. Если он спускался на лифте, он клеил бумажку с надписью: “Я надеюсь, что меня не выебут в лифте”. Если поднимался по лестнице, то “Я надеюсь, что меня не выебут на лестнице”. Идентичные надежды он питал в магазине, метро, на детской площадке. Сначала обереги ему помогли. Район вокруг его дома постепенно стал покрываться бумажками. Он ходил счастливый, жители паниковали. Но вскоре ему стало мало одного приема “лекарства”, и он начал увеличивать дозировку. Теперь он клеил бумажки всякий раз, появляясь где-то, даже если “Я надеюсь, что меня не выебут…” уже там висело. Наконец, его вычислила плодородная мать с четырнадцатого этажа. Вместе с тремя детьми она спускалась в лифте, когда Ромка, потеряв всякую осторожность, зашел с клеем-карандашом и оберегом. Она пообещала, что ее муж сломает ему руку. Ромка поверил, и к вечеру очистил район от бумажек. И записался к Александре на ближайшее время на личную встречу.
В жизни она смотрелась много моложе, лет на тридцать. А в остальном все то же: очки, каре, рот. На экране ноутбука Ромка уже это видел.
Она долго расспрашивала Ромку про детские переживания, еще дольше про лифт, хотя про лифт он ей рассказывал. Спрашивала про бабушку и бассейн. Что его особенно смутило во всей истории. Почему. Повлияло ли на его интимные отношения с женой. В смысле, их не было? И так далее, и много, и по нескольку раз. Под конец Ромке показалось, что родители не знают о нем столько.
─ Вы знаете, Роман, ─ сказала она, ─ я вижу, что случай ваш не очень.
─ Насколько не очень?
─ На полную. Как сказал бы Юнг: да-а, либидо.