Ромку давно оставили страхи. Он больше не боялся Леонида и простил его, хотя и угодил сюда благодаря ему. Помогали и “Зверобор”, и сочувствие. Ромка часто вспоминал прошлую жизнь. На работе они с коллегами сильно осуждали расизм, домогательства, старались лишний раз угостить уборщицу из Калмыкии сливой или жвачкой. Но только теперь Ромка задумался: а каково живется расисту? Как быть насильнику? Не их же вина, что общество ополчилось против их увлечений. Легко пробовать пирожки со всего мира на какой-нибудь залитой солнцем ярмарке. А ты пойди – просочись сквозь страшные темные переулки в поисках приличной жертвы, которая не закричит раньше времени. Поэтому, глядя на Леонида, Ромка не испытывал ничего, кроме сострадания.
Про Стасова он почти не думал. Тот везде был на своем месте. Чем дальше Ромка узнавал его, тем сильнее ему казалось, что Стасов не потеряется и после эксперимента. Устроится к Александре в помощники или выхлопочет место охранника. Так получилось, что они совсем не общались.
Круче других Ромку занимал Зернов. И переживал за него Ромка больше, чем за других. На Зернова побочный эффект в виде надежды не действовал. От Александры ему доставалось. Однажды она лишила Зернова препарата на три дня и отправила в одиночную палату. За то, что от него “не было никакого толку”. А он вернулся ни хуже, ни лучше, чем был. За что он пострадал? За то, что собирал игрушки. За то, что, в отличие от Стасова, нигде не мог приспособиться. И держали его на “Звероборе Макс”, как и насильника Леонида. Признавая, таким образом, что его расстройство, его собаки из шоколадных недр, сродни ебле в лифте.
Наступил день премьеры, все сценарии были вызубрены. Ромка проснулся. Последние несколько дней он чувствовал себя непривычно: не знал, как поведет себя на настоящей улице, среди настоящих людей. Не испугается ли, не захочет ли обратно в палату. Он осмотрелся, увидел еще спящего Леонида. Накануне они вчетвером собирались у них в палате, все, даже Стасов, желали ему удачи и слегка завидовали: все-таки он шел на волю.
Алексей смог договориться сопровождать Ромку. После завтрака Ромке выдали его одежду и “служебный” телефон: объемное кнопочное бревно.
– А поверят? – спросил он.
– Так ты его только в примерочной достанешь, – сказал Алексей. Он, Ромка, Александра и еще один медбрат собрались в кабинете Александры. Второй медбрат должен был звонить Ромке и разговаривать с ним по сценарию.
Александра очень волновалась. Ромка шел первым из ее московской группы. Стасова планировали пустить через неделю: он никак не мог заучить свои сценарии. Ромку обыскали перед выходом, чтобы он не утащил с собой никакой записки, которую мог специально обронить в примерочной. Но Ромка был чист. Александра перекрестила его.