Дом, куда Пчельницкий привел Кириллыча, был тоже кирпичный, двухэтажный, недалеко от площади. Одновременно там могло гостить четыре человека, но сейчас Кириллыч пришел один, и три комнаты были заперты. Зато целая комната, кухня и ванная – открыты.
Пчельницкий ушел работать дальше. Кириллыч принял душ и разлегся на кровати. До встречи со старухой оставалось еще порядочно. Он встал и оглядел книжную полку. Филипп Довлатов, Шамиль Быков, Федор Елизаров – эти имена Кириллыч видел на книгах впервые. Он вытащил наугад одну книгу – “Мешок” Филиппа Довлатова – стал читать. Первый же рассказ растрогал его чуть не до слез.
Скоро он проголодался. Холодильник пустовал, и Кириллыч решил отыскать магазин. Он вышел из дома, наугад пошел в сторону площади и быстро нашел его. Магазин был совсем не похож на деревенский или на гастрономы, которые Кириллыч посещал в городе. Здесь продавались сразу все товары: бакалея, скобяные изделия, хозяйственные товары, хлеб, мясо и так далее. Все лежало на полу огромными кучами. Продавцы же напоминали парня из “Звездного рубля”: лучились здоровьем, щеками и улыбками. Многие товары были Кириллычу не знакомы. Скорее даже знакомых попадалось меньше. Он обрадовался, когда нашел масло, хлеб, яйца и вареную колбасу. Они продавались вместе, в одной упаковке и назывались “Завтрак ретрограда”. Кириллыч схватил его, оплатил на кассе, отразив пренебрежительный взгляд кассирши, и поспешил на свежий воздух.
После еды он снова взялся за “Мешок” и через несколько рассказов уснул. Ему снилась Оградовка, дорога, пони. Его разбудил Пчельницкий, сильно постучав в дверь.
Кириллыч вдруг разволновался. Как себя вести? Что говорить, вернее, писать? Ведь сейчас, по сути, решалась его жизнь. Пчельницкий, заметив его волнение, ласково потрепал Кириллыча по руке.
Идти далеко не пришлось. Дом старухи стоял на площади. Дверь была открыта, и они просто вошли. Прошли через сени, небольшую первую комнату и оказались где-то, вроде гостиной или столовой. За накрытым столом сидела старуха, ровно такая же, как на фотографии у лесника, а по бокам – по две женщины в одинаковых охряных платьях. Кириллыч испугался так, что даже не мог разглядеть: закончится встреча хорошо или скверно.
Старуха была крупная, но не безобразная. В Оградовке жили несколько десятипудовых старух, но эта смотрелась мельче. На голове у нее был повязан симпатичный платок, а глаза глядели так, как будто она была слепая. Она махнула рукой, какой-то мужчина, который, видимо, тут играл роль слуги, влетел с подносом, а Кириллыч сел. Все потянулись за салфетками, стаканами, кувшинами. Остался стоять только Пчелинский: на него за столом не рассчитывали.