– Спасибо… и еще раз извините, что потревожил.
– Вы ведь не по своей воле, работа у вас такая.
Данила промолчал – с глупой улыбкой кивнул.
– …мой Ярослав аппаратчиком ацилирования работал на анилинокрасочном производстве, третий разряд у него был, – вяло, несколько гнусавя, проговорила Тамара, и чувства ее показались Даниле какими-то сдавленными, выхолощенными, пустыми, бессодержательными, и она невольно, причудливо выгнув кисть, устало, круговым движением, массировала грудь пониже ключиц, – никогда он не жаловался на работу, меня горячо любил. Но как у него лечащий врач рак обнаружил, он в другого человека превратился – будто моего Ярослава из его кожи вытащили, как из мешка, что ли, а вместо него какую-то непонятную, бесплодную, бесформенную подделку запихнули, залили массу. Замкнулся он в себе, в церковь ходил постоянно, молился втихомолку, словно молитва это нечто постыдное, пошлое. И всякое выражение с лица исчезло, знаете, вот как у трупа. Запирался от меня в ванной, а я слышала – как плачет он, хнычет, хоть он и старался струей воды перебивать плач-то свой…
Данила смущенно покивал, по-идиотски поджимал губы, шаря ладонью в поисках телефонной трубки и глядя на женщину.
– У Ярослава отец, Львом звали, на третьем десятке от рака скончался, а Ярослав тогда тринадцатилетним мальчиком был. Вы представляете, какая это травма-то психологическая для ребенка? Ярослав всю жизнь боялся, что как Лев Валерьевич умрет. А Ярослав мой человеком впечатлительным был, я ведь его со школьной скамьи знаю – остались в нем переживания эти, бренчали, покоя не давали, напоминали о себе постоянно, как вот последняя монетка в копилке, которую не вытряхнуть никак, не выковырять, ни пальцем, ничем, не достать никаким методом, только разбить если, расколоть молотком! Мы вот пытались судиться с предприятием, где Ярослав работал, чтобы ему лечение оплатили, ссылались на то, что он заболел из-за контактирования с веществами онкогенными или как их правильно… Но что толку-то? Процессы судебные, даже ерундовые, пустяковые, где черным по белому писаны, могут затянуться на десятилетия! У моей подруги муж, Виктор Олегович Головачев зовут, через семь лет судебных тяжб с владельцем автомастерской здоровье угробил нервотрепками, из-за некачественного автомобильного ремонта, аварийную ситуацию спровоцировавшего, а владелец не хотел ему деньги уплаченные возвращать – тридцать тысяч, всего-навсего! – и вот, семь лет! А все из-за тридцати тысяч рублей! Ярослав эту историю тоже знал, подруга моя, Алла, нас с Ярославом на протяжении семи лет в курсе событий держала, поэтому нам известно, чем в итоге заканчиваются судебные процессы, и никто никому уступать не будет до самого финала, и даже когда решится все – на-те вам, вот постановление! – и тогда бесконечные апелляции, обжалования, бесконечно, как облака в небе…