От безграмотности этого текста у меня рябило в глазах, но я, тем не менее, старался анализировать поток мыслей моей руководительницы. Оказывается, это я оказываю давление на транснациональную компанию! Комментарии здесь, как говорится, излишни, могу только заметить, что, прочитав это ее утверждение, я почувствовал себя титаном.
Руководительница пишет, что я угрожал ей в офисе. Но что это за угроза? И когда я ее произнес? Видимо, в паузе между одиозными репликами начальницы, требовавшей, чтобы я уволился по собственному желанию, и криками эйчар о том, что разговаривать со мной она будет только в присутствии юриста. Так или иначе, сверхэмоциональный ответ начальницы означал, что моя тактика работает: моя руководительница сохраняла бы полное спокойствие лишь в том случае, если бы я безоговорочно выполнял ее требования совершить профессиональное и личностное самоубийство. Виноват же я, как она считает, уже в том, что не могу согласиться с обрушившейся на меня клеветой. Подобное «упрямство» и делает меня «конфликтным».
Давление, оказываемое на меня, по крайней мере в переписке, усилилось – мы с К. верно это спрогнозировали. Для меня было бы непозволительно обнаружить перед руководительницей свою усталость и слабость, поэтому я отвечал ей формально и четко: «Указанная задача была выполнена мной в указанный вами срок до 16:45 в соответствии с тем, как она была поставлена, в частности, без предоставления исходных данных и конкретизации периода («последние допники») документов для анализа. По результатам выполнения был создан excel-файл в соответствии с вашим исходным запросом».
Руководительница, что называется, начала сдуваться. Еще один закон переговоров: если вы стоите на своем, противник резко усиливает давление, но если вы не поддаетесь и не отступаете – то противник отступит. Пусть ненамного или ненадолго, но отступит. В ответ на мое последнее письмо руководительница написала, что теперь ждет выполненную задачу к 19:00. Снова ни одного ответа на мой вопрос, ни одного конкретного комментария. Я же стоял на своем: отправил еще один запрос на предоставление исходных данных, дублируя часть предыдущих сообщений. Руководительнице потребовалось полчаса, чтобы написать мне одну строчку: ей требовались условия контрактов с партнерами по всем странам, с которыми мы взаимодействовали. И опять – никакой конкретики, ни единого указания о том, где брать документы, что именно требуется и пр. Я выполнил задачу с новыми данными и выслал руководительнице полученные результаты к тому сроку, который она определила. И получил ответ в хорошо знакомом мне стиле: «Вы не выполнили задачу в полном объеме. Все уточняющие вопросы были мною закрыты. Пишите объяснение почему не по всем партнерствам данные не были предоставлены. Данный файл нужен был для встречи с Партнером который вы сорвали, так как не подготовили данные. Жду объяснений». В этих неподражаемых строчках сквозило лелеемое руководительницей желание внушить мне чувство собственной вины и содержалась попытка не только обвинить меня в некорректном выполнении задания, но и возложить на меня ответственность за некие драматические последствия, якобы вызванные моими ошибками. Парировать эти обвинения не составляло труда. Отвечая ей, я ограничился одной фразой: «Считаю, что задача была выполнена максимально корректно с учетом обстоятельств: условий постановки задачи и игнорирования моего запроса по предоставлению исходных материалов».