Еще когда мы проводили бесчисленные часы в беспредметных обсуждениях, руководительница, пытаясь расположить меня к себе, рассказывала мне про коллег, неизменно давая им отрицательные характеристики. Это если выражаться завуалированно. Вернее сказать – она втаптывала их в грязь. Был всего один человек, которого руководительница считала относительно достойным, да и то в одной из приватных бесед назвала его слабаком, случайно занявшим свою должность[45]. Даже пытаясь хвалить людей, которым она была обязана, руководительница, возможно, неосознанно, отзывалась о них плохо, например, так: «Да, он хорошо для своего уровня провел переговоры, но на его месте любой бы достиг более значимого результата». Мне не следовало удивляться тому, что за моей спиной она поливала меня грязью, однако я был расстроен. Теперь благодаря моей руководительнице я стал не только «конфликтным», но и токсичным, поэтому со мной было опасно общаться. Вот и еще одна форма травли, еще одно испытание, через которое я должен был пройти. Неудивительно, что я пришел на встречу в ужасающе подавленном состоянии.
Эйчар улыбалась. Она заверила меня, что мое письмо получено и что мне будет дан на него официальный ответ, над которым сейчас ведется работа. Эйчар и руководительница в курсе всего, что написано в письме, я могу об этом не беспокоиться. Эти слова эйчар вновь меня удивили: если бы я хотел скрыть от начальниц свое письмо, то как минимум не ставил бы в копию руководительницу. К чему все эти реверансы? На этой встрече и эйчар, и руководительница несколько раз просили меня не волноваться. Видимо, сами они были взволнованы. По моему обращению, продолжала эйчар, будет открыт compliance-case[46], а ведь это именно то, чего я хотел. Я позволил себе вставить в монолог эйчар краткую ремарку: «Ни просьбы открыть compliance-case, ни даже самого слова compliance мое письмо не содержит, если вы его читали, то должны это знать. Единственная цель моего письма выражена в его последней фразе: “Пожалуйста, прекратите оказывать на меня давление и дайте мне спокойно работать”».
Эйчар сказала, что теперь руководительница будет ставить мне задачи в присутствии третьего лица – либо самой эйчар, либо привлеченного коллеги, – чтобы избежать недопонимания с моей стороны. Третье лицо будет определять корректность постановки задачи, а после того, как я ее выполню, это лицо в составе специальной комиссии, разрабатывающей для меня action plan, будет определять мою эффективность и профпригодность. Но перед тем, как приступить к работе, я должен – внимание! – подписать свою должностную инструкцию. Эйчар, упиваясь собственной безнаказанностью и продолжая улыбаться, сказала, что должностную инструкцию должны были предоставить мне при трудоустройстве, но кадровики забыли об этом, допустив ошибку. По этой причине я сейчас подпишу документ (это утверждение, а не вопрос), и мы перейдем к обсуждению задач. И руководительница, отвернувшись от ноутбука, от которого не отрывалась с начала нашей встречи, швырнула – бросила, кинула, метнула – мне скрепленную скрепкой должностную инструкцию. Документ шмякнулся об стол с глухим звуком, я заключил, что в нем было немало страниц.