Когда заслышал торопливые шаги, напрягся. Сигарета в моих руках давно истлела, я выбросил её в кусты, сделал шаг к спешащей Марте. А она…
– Ну, что ты, а? – я сгребаю её всю, дрожащую и растрёпанную, в охапку, к груди прижимаю. Чувствую: ей необходимо это. Поддержка моя. Её нужно на кого-то опереться.
Она не сразу меня узнаёт, пинается, но сил достаточно справиться с истерящей мелкой девчонкой.
Вокруг темнота, пахнущая цветами и свежескошенной травой, Марта бьётся в моих объятиях, чтобы вскорости обмякнуть.
Она узнала меня, и теперь тычется носом в солнечное сплетение, а на рубашке мокрое пятно расплывается.
Марта тихо плачет. Вздрагивает, мелко дрожит, бормочет что-то под нос. Хватается за мои плечи, постепенно затихает.
– Увези меня, – и так жалобно добавляет: – пожалуйста.
Мне не понять, что с ней происходит, но я достаточно умный мальчик и знаю: пока что ничего от неё не добьюсь. Бесполезно. Только новую волну истерики вызову.
Обхватываю её лицо ладонями, целую “от души”, языком в рот толкаюсь, все дурные мысли и воспоминания из головы вытаскиваю, прочь выбрасываю. И, знаете, легче становится. И мне и, судя по резко прекратившейся дрожи, Марте тоже.
Нахожу в кармане Марты ключи, отпираю дверь домика и шагаю внутрь. Помогаю собраться, достаю платье из шкафа – очередное с пышной юбкой и в цветочек. Сколько их у неё? Миллион, что ли.
Марта смущается.
– Эм… отвернись?
Краснеет, глаза опускает, губу закусывает. А, чёрт возьми, так и быть.
Отхожу к окну, качаюсь с носков на пятки, смотрю на тёмный сад. Что с Мартой стряслось? Отчего она так испугалась? Почему плакала?
Её кто-то обидел – это без вопросов, только кто именно? Вопрос не даёт мне покоя, а желание узнать на него ответ мучает, прогрызает дырку в сердце. Неспокойно мне, очень тревожно, а Марта за спиной сопит, переодеваясь.
– Мотоцикл или машина? – спрашиваю, когда оказываемся на стоянке, а Марта ёжится и теребит лямку рюкзака.
– Я… мне холодно. Можно на машине?
Она так спрашивает, словно права не имеет выбрать то, что принесёт в её жизнь комфорт. Стесняется, ногой шаркает, носом шмыгает. Вряд ли отчёт себе отдаёт, но состояние её мне совсем не нравится.
– Я же спросил не для того, чтобы за тебя выбрать, – обнимаю её за худые плечи, снимаю машину с сигнализации. Писк разносится далеко, в тишине кажется ещё громче.
Прежде чем сесть в машину, я мажу взглядом по дому и замечаю отца, стоящего на крыльце. Он улыбается и что-то пьёт из бокала. Салютует мне с видом победителя, будто вот-вот что-то мне докажет.
И мне кажется, что улыбка на его губах – торжествующая.