Марта крепко сжимает мою руку, а я быстро целую её в висок и шёпотом прошу уходить.
– Марта, быстро, – повторяю и резко дёргаю подбородком в сторону выхода.
Регина хлопает ресницами, ещё не до конца выбравшаяся из своей истерики, а Марта кивает мне, хватает Регину за руку и утаскивает за собой в сторону кухни. Лишь у порога оборачивается, смотрит на меня с тревогой, а я нетерпеливо взмахиваю рукой.
Нечего вам тут делать, не-че-го. Я и сам толком не пойму, что происходит, но не хочу, чтобы моя любимая девушка и подруга детства оказались в эпицентре взрыва, а он грянет – в этом нет никаких сомнений.
А ещё есть Олег, который, пьяный в дрезину, спит в моей комнате и ещё пока ни о чём не знает. Анька была для него… всем она для него была. Мысли об этом грузят, и я встряхиваю головой, прогоняя их, хотя они вот, во мне. От них не избавиться.
– Марк! Ты слышал? – в голосе матери прорезываются визгливые требовательные нотки.
Я подскакиваю с дивана с такой скоростью, что перед глазами на мгновение расплывается комната. Не знаю, что именно меня так встревожило и толкнуло моё тело вперёд, но ноги уже несут к матери, так и стоящей у входной двери, вцепившись в ручку, словно в спасательный якорь.
– Дыши, – говорю и легонько встряхиваю её, бледную, за плечи, и только тогда она наконец фокусирует на меня мутный взгляд.
От мамы пахнет дорогим вином сигаретами и… сексом. Сочетание этих запахов – не тот аромат, который хотелось бы ощущать лично мне, особенно, если понимать: всё это было у неё там, за порогом дома, в какой-то другой жизни.
– Марк, что… что с твоим лицом? – она вскрикивает, тянет ко мне дрожащие пальцы, но они останавливаются в миллиметре от заклеенного пластырем лба.
Мама очень хочет казаться хорошей и любящей. И ей, вроде как, не всё равно, кто разбил моё лицо, но в её глазах нет тревоги, и я отстраняюсь от прикосновений, ухожу в сторону от фальшивой заботы.
Мне не нужна чужая жалость, мне от неё противно становится.
– Это неважно, – снова отворачиваюсь, и мать бросает попытки играть в любовь. – Мама, полиция. Зачем они пришли? К отцу? С финансами что-то? Тот новый мутный проект? Но я лично проверил, с ним всё в порядке. Мама, да скажи ты хоть что-то!
Мама качает головой и молчит, а в глазах пустота. Она не знает ответа, она только истерить сейчас и может.
Виданное ли дело: в наш идеальный дом стучится полиция – это же нонсенс. Точно не та репутация, на которую работала мать почти тридцать лет.
Дом, в который приходят утром полицейские, не показывают на страницах журнала «Дом и уют».