Если я ему нужна, я останусь с ним.
– Тебе не больно? – спрашиваю, аккуратно касаясь припухлости над бровью. – Хоть не рассёк, уже счастье.
– Видишь, какая она, отцовская забота, – криво усмехается и улыбается разбитыми губами. Морщится, когда тонкая корка трескается, и слизывает капельку крови.
Это кажется ужасным и дико волнительным одновременно, и я сглатываю, испытывая неуместное сейчас, но такое острое желание.
– Марк, я в больницу поеду к Ане… – Регина всхлипывает, а мы отлипаем друг от друга, хотя это физически трудно сделать. – Там… короче, поеду. И похор…
Регина не заканчивает слово и прикрывает рот рукой, а Марк тихо матерится и прикрывает глаза.
– Я тебя подброшу до больницы, сам к похоронщикам заскочу, надо дело делать, хватит уже сопли жевать. Мы этим всё равно ничего не изменим, только выматываемся.
– Но я не могу, понимаешь? Плачу и кричу на кого-то, ору и снова плачу.
Пока они беседуют, я вымываю стакан, из которого пила и ставлю хрупкое стекло на место. Останусь, наверное, надо ж с Анфисой Игоревной наконец-то поговорить.
– Марта, поехали, – Марк оказывается рядом, и я вздрагиваю от звука его голоса так близко. – Нечего тебе тут делать.
– Думаешь, мне можно? Всё-таки рабочий день, я же ещё не уволилась официально. Это некрасиво…
Марк нетерпеливо прищёлкивает языком и головой качает.
– Марта, сегодня тут точно никому уборка не нужна, а матери не до тебя. Поехали. Считай себя официально безработной, – кривая усмешка трогает его губы.
Не узнаю себя, но я действительно готова уйти просто так, по-английски, не прощаясь. Нет, наверняка, я всё-таки объяснюсь с Анфисой Игоревной лично, но точно не сегодня – Марк прав, в этом доме никому не нужна уборка или беседы.
– Марк, смотри! – вскрикивает Регина, и мы несёмся к окну, чтобы поражённо ахнуть чуть ли не хором.
Роман Георгиевич Орлов идёт через двор, неся себя с невероятным достоинством, а следом идут те самые полицейские. Это не очень похоже на конвой, но очень похоже на арест, и я хлопаю глазами, не веря им, до последнего сомневаясь.
– Арестовали, – Регина обнимает себя за плечи и смотрит на Марка. – Это те же полицейские, которые в больницу приходили. Это ведь они? Они ведут дело Ани?
Марк, ставший белее полотна, медленно кивает, а я растираю вдруг онемевшую шею. Да ну, не может этого быть…
– Я слышала… слышала их разговор с Аней, – вдруг говорю, глядя строго перед собой. – В тот день, когда была вечеринка.
Марк со свистом выдыхает, а я поворачиваюсь к нему и изо всех сил стараюсь не плакать, быть сильной. У него в глазах удивление, неверие, непринятие. Но я должна рассказать, это важно.