Нет, он определённо слишком проницательный. От такого ничего не скрыть.
– Да, просто накрыть к ужину, – киваю, потому что прочие подробности, если их озвучить, совсем странными кажутся.
– Уговорила, сделаю вид, что доверчивый, – хмыкает, а взгляд становится колючим. – И да, перестань уже выкать!
– Я не могу, – пожимаю плечами и немного глупо улыбаюсь. – Вы хозяин дома, я не имею права тыкать.
Это ведь правда, тут я точно ни капельки не соврала.
– Я не хозяин этого дома, у меня своё жильё есть, – его взгляд блуждает по моему лицу, миллиметр за миллиметром исследует. – Там просто ремонт глобальный. Я собирался в гостиницу съехать, но сейчас, пожалуй, пересмотрю свои планы.
– Почему?
Но Марк не отвечает, лишь усмехается и снова делает то, что вытворил у бассейна: наклоняется и целует уголок моих губ, задержавшись чуть дольше, чем на долю секунды.
Внезапно происходит то, что разрушает момент окончательно и бесповоротно: в саду появляется та самая блондинка.
И мне бы радоваться, потому что Марк отстраняется, отпускает меня, но…
– Регина, – раздражённо выдыхает Марк, а мне хочется провалиться сквозь землю от острого стыда, щедро смешанного с возмущением.
Потому что она так смотрит на меня, с такой яростью и отвращением, словно вместо моей головы выросло гнилое яблоко, которое она с удовольствием раздавит холёными пальцами и выкинет на помойку.
Так вот ты какая, любящая Р.
Я бегу по саду, а за спиной остаётся беседка. Нет, не буду плакать, не буду, но в голове на повторе громкие слова Регины: “Марик, тебе самому не противно с этой нищебродкой рядом стоять?”.
Со мной в смысле. Не противно ли со мной рядом стоять?
Это я нищебродка, ясно вам? Прислугина дочка, грязь под ногами.
Она что-то ещё сказала, такое же злое и обидное, противное и мерзкое – такое же, как она сама.
Неужели можно быть такой красивой и такой же отвратительной?
Но я сорвалась с места, не желая ничего больше слушать.
Внутри бушуют возмущение, обида, злость. Я ведь едва удержалась, чтобы не выплюнуть в лицо этой холёной заразе всё, что думаю по её поводу. Может быть, даже нос ей разбить. Наверняка он у неё сделанный у хирурга, новый соорудит. Но я бы душу отвела. О, с каким бы удовольствием вырвала её блондинистые волосы, расцарапала рожу и вообще, популярно объяснила, что нельзя быть такой тварью.
Но лучше было уйти, пока ещё могла себя контролировать. Пока не успела обида горьким ядом растечься по венам, впитаться в каждую пору, отравить меня.
Только напоследок обернулась – то ли плюнуть на землю хотела, то ли сама не знаю зачем, а перед глазами бледный и злой Марк.