— Ты не выносим, Ольшанский, — я сдавалась, поддаваясь на его обаяние. С наслаждением вздыхала его запах, принималась ближе, чтобы почувствовать его тепло. Боже, как хорошо! Век бы так сидела.
— Дашь завтра порулить? — снова начала канючить я, выбрав благоприятный момент.
— А ещё говоришь, что я жук.
* * *
— Ну что, Вова? — он снова стоял как перед директором, боясь шевельнуться.
— Завтра прилетают. В аэропорту Алису брать будем?
— Нет, подождем. Пусть распрощаются.
— А если она снова к нему поедет?
— Не поедет, у нее билет уже забронирован. Она останется в аэропорту, — сообщил мужчина.
Внутри Вова почувствовал как что-то начало вибрировать от нетерпения. Завтра он ее увидит, завтра она окажется в его руках и он покажет насколько он силен. Она пожалеет, что оттолкнула его, что предала. Завтра, все завтра. А сейчас нужно подготовить трюм. Не изверг же он в самом деле. Никуда она уже не денется. Алиса, его Алиса.
ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ НЕМНОГО ПРО ВОВУ, НЕМНОГО ПРО ЗАХАРА, НЕМНОГО ПРО ВОЗМЕЗДИЕ. КАК-ТО ТАК!
Пулково бурлил словно муравейник, несмотря на раннее утро вторника. Люди куда-то спешили, бежали, толкались. Мои каникулы подходили к своему логическому завершению. Через три часа самолёт вылетал в Рим, откуда я буду добираться домой. Ностальгия вещь хорошая, но мне хотелось погреть косточки. А в Питере, через день дожди, а потом духота. Но зато здесь был Захар.
За последнюю неделю я смогла к нему привязаться. Он сдержал свое обещание, никакого секса. Конечно, отношения наши были далеки от платонических, но было в этом что-то правильное, как бы глупо это не звучало. И за это время он ни разу не пытался меня поцеловать по-настоящему.
Я вся трепетала от его легких прикосновений, моя душа болела от одной мысли, что не увижу его больше. Но я хотела домой, коим стал маленький город Шилла на самом мыске итальянского сапога.
— Думаю, нам стоит попрощаться здесь, — я остановила его за руку, оторвав от мужчин из команды, которые прилетели вместе с нами.
— Что, Лисёнок, покидаешь нас? — Саня Молотов, штурман, остановился вместе с Захаром.
— Есть такое! — он обнял меня, прижимая крепко-крепко огромными лапищами к себе.
— Как бы Петрович не ворчал, — он указал на менеджера, — ты украсила эти две недели.
— Ты хочешь, чтобы я разревелась здесь? — стёрла я ребром ладони напрашивающиеся слезы.
— Отвали, Сань, — процедил Захар, отталкивая меня подальше от сокомандников. Я только успела помахать ручкой.
— Зачем ты так грубо? — я не пыталась вырвать свою ладонь из его руки.
— Чтобы руки не распускал.