— Ты ревнуешь, Ольшанский? — удивилась я.
— Думаешь, не имею права?
— Дурак ты! — я повисла у него на шее.
— А если я попрошу тебя остаться? — выдохнул он негромко.
— То будешь самой распоследней сволочью. Не заставляй меня делать выбор. Ты мне дорог, я тебе наверное даже люблю, и как бы я ни отрицала, но после тебя все мужики кажутся пресными, — да, слишком смелое признание, но оно принадлежит сильной взрослой женщине.
— И что тогда тебе мешает, если всё так, как ты говоришь?
— А то, что мне нужно объясниться с Арландо. Я пока не могу остаться. Моя душа там, в Италии, а сердце оставляю здесь в Питере вместе с тобой.
— Хорошо, Алис, — согласился он на мое облегчение. — Я не буду тебя уговаривать. Просто знай, что я буду ждать, — он поцеловал меня на прощание в висок и ушёл, не оглядываясь. А я стояла не в силах пошевелиться, понимаю, что может быть, совершаю самую большую ошибку в своей жизни.
Мой желудок отчаянно просил чего-нибудь поесть, а сонные глаза требовали крепкий кофе. До вылета времени ещё было предостаточно, поэтому я решила сначала уважить свой организм.
Кафе попалось на глаза неожиданно, оттуда пахло свежесвареным тонизирующим напитком. Мммм! Устроив рюкзак поудобнее на спине, я поплелась в сторону приглашающей вывески. В здании сейчас немного опустело, поэтому мне не приходилось совершать маневры между снующими туда-сюда пассажирами и провожающими.
— Тихо, — услышала я за спиной, не успев дойти до желаемого помещения всего несколько шагов. Голос был знаком, даже слишком. Что-то твердое упёрлось мне в бок, и я услышала щелчок предохранителя. Это пистолет? Черт, это пистолет. Какого хрена тут происходит?
— Заорешь, я выстрелю. Предпримешь попытку освободиться, я выстрелю. Попытаешься сбежать, я выстрелю, — голос звучал жестко и был слишком убедителен для того, чтобы моё тело парализовало от страха.
— Вова, ты что творишь? — говорить было тяжело, как впрочем, и думать.
— Час расплаты, дорогая, — от смеха, который он издал, по спине вдоль позвоночника пробежал холодок. Я хотела было еще раз возразить, но оружие прижалось к моему телу плотнее, вызывая легкую боль.
— Топай, дорогая! У нас впереди долгая дорога.
* * *
Если есть на свете справедливость, то это как раз она. Внутри всё свербело от чувства удовлетворённости. Вова вышагивал рядом с Алисой, а в глазах плясал огонь неимоверного счастья. Сколько лет он мечтал об этом моменте, когда он сможет отомстить. Эту маленькую мысль он вынашивал, холил и лелеял такое долгое время, что поставил ее своей самой главной целью.