— Знаю, — неожиданно для себя откровенничаю с Жекой.
— Я к отцу ездил. На коленях перед ним стоял, просил поговорить с вожаком, чтобы мне разрешили вернуться. Батя отказал. Он даже не захотел пробовать.
— Его право, — пожимаю плечами. — Судить не возьмусь.
— И не надо, — соглашается Женька. — Я чужой ему. Уже чужой… Баба меня бросила, отец отвернулся. Я понял, что жил неправильно. Тянулся не к тем, не за тем гнался. Хотел с Гелей попытаться, а тут ты нарисовался.
— Не испугался матёрого альфу, — наливаю нам портвейна. — Хочешь, чтобы я оценил и подвинулся?
— Геля — твоя истинная. Подвинусь я.
Ой, ты! Очень хочется заржать, но я держусь. Делать это несложно — портвейн помогает. От его вкуса не смеяться — рыдать впору.
Дальше выпиваем молча. Не чокаясь. Жека признаёт своё поражение, я его принимаю. В друзья семьи он явно не метит. Просто хочет, чтобы я ему жизнь не загубил.
Не загублю. Я честность и смелость уважаю.
Бутылка распита наполовину, мы с Евгением уже хорошие. Начинается беседа, далёкая от цели его визита. Сосед оказывается весьма приятным собутыльником. Не напрягает.
— Слух прошёл, что Натаха у Шакура, — неожиданно для меня выдаёт волк. — Твоя работа?
Кухонное пространство сжимается вместе с моим прищуром. Жека смотрит на меня хмельными глазами и бледнеет. Понимает, что болтнул не то, но отыграть назад уже нельзя.
— Кто тебе это сказал? — рычу тихо.
— Э-э… Знакомый мой на деляну Шакура хавку и сигареты возит. Видел там Нату, — едва слышно признаётся оборотень.
— Показалось твоему знакомому, — с грохотом опускаю стакан на стол. — Что Наталье у Шакура делать?
— Я… Я не знаю, — Жека мотает головой.
— Не знаешь — не пи*ди.
— Понял.
* * *
Сижу в комнате, учу типа. На самом деле прислушиваюсь к разговору в кухне. Ни фига не слышно. Тихо говорят, почти шепчутся. И это бесит! Я ведь знаю, что меня обсуждают.
Стягиваю махровый халат, переодеваюсь в пижаму. Спать буду. Сон — лучшее лекарство от любопытства. Может, правильно — не стоит мне знать. Нервы целее будут.
В кухне что-то громыхает, и я подрываюсь на диване.
Господи, боже ты мой!
Перед глазами встаёт картинка — дядя прикладывает Жеку лицом об стол. Встаю и хромаю к ним. Только смертоубийства нам не хватало!
Захожу, а мужики сидят за столом, пьют. Оба уже нетрезвые. Скрестив руки на груди, смотрю на Рамиля, гну бровь.
— Ты сама хотела, чтобы мы выпили, — дядя моментально ориентируется в ситуации и разворачивает её лицом к себе.
— А… — я давлюсь правдой. — Но…
Что — но, Геля? Выпили, но остались трезвыми? Бред же.
— Я уже ухожу, — Женька встаёт из-за стола. — Мы поговорили, всё решили.