Он рассматривал Лангера с интересом и находил родственное в себе, убеждаясь в том, что предопределенное назначение не может никуда деться. Оно лишь отставляется на время в сторону, но именно оно управляет дальнейшими движениями, когда обладатель его стоит на перепутье. Он уже оставил это перепутье за спиной и сейчас его вел инстинкт. И он видел, что к своему перепутью подошел Лангер. Именно сейчас, а не тогда в пустыне. Просто Лангер – он видел это отчетливо – еще не ступал за Стену и потому каждый шаг давался ему с трудом.
«…Ты уверен, что этого еврея надо убирать!?», – спросил он Лангера, уже не давая себе труда задуматься о том, чем был тот переполнен. Теперь он сам превратился в машину, ведомую разбуженным инстинктом. «Ведь если за тобой началась охота, тебя скорее бы прибили по-тихому, а не после таких нелепых представлений.»
Лангер ушел в себя. Он отметил, что руки его не дрожали и уверенно вели велосипед. «Скорее всего, этот тип сам не уверен, что это ты и решил поглядеть на тебя вблизи.» Лангер отозвался окрепшим голосом : «Меня сначала удивило, как он смог найти меня, но для израильтян и всех прочих, кому надо, это труда не составляет.» Он в ответ только кивнул, приглашая этим Лангера на откровение. «…Я не стану тебе рассказывать, от кого могли узнать – ты и сам можешь догадаться – только спрошу еще раз: ты мне поможешь?»
Для него предложение Лангера прозвучало обыденным деловым вопросом, на которое он уже ответил так же, по-деловому: «Да! Конечно!» Но не смог удержаться, чтобы слегка не кольнуть – как это практиковалось в среде тех, кто бывал за Стеной – соратника так, чтобы тот не терял ощущения необязательной неизбежности успешного исхода : «Впрочем, тебя узнать было легко – у тебя ведь и тогда было бледное лицо. Да и волосами ты не сильно оброс.» Лангер вспыхнул на миг, но инстинкт уже управлял им, и Лангер ухмыльнулся: «Мне было некогда, да и приходилось, в отличие от вас, головорезов, содержать себя в приличном виде.»
Оба они рассмеялись и вмиг стали слаженным механизмом.
«…Ты его запомнил?», – спросил его Лангер. Он вызвал в памяти картину сдававшей назад машины, управлявшейся испугавшимся водителем, судя по судорожным вывертам колес. Тогда он не разглядел лица – оно скрывалось в сплошном белом пятне, но смог прикинуть как тот мог выглядеть. Очевидно, такого же среднего сложения, как и они с Лангером, но ничего более характерного он не вспомнил.
«Я до сих пор вижу его глаза. Лицо ничем не примечательно, даже не скажу, типичный ли еврей, араб или латинос. Но вот глаза – они внимательные, но из них высплеснулся страх. Я и сейчас узнал его именно по этому неконтролируемому страху от неизвестности…»