— Лукас… хотел снять ошейник… — пробормотал я, пытаясь отдышаться на нормальном воздухе, и почти свалился с ног, но доктор вовремя подхватил меня.
Гемилион велел детям потушить огонь, снял с себя белый пиджак и накинул его мне на плечи. Потом он медленно проводил меня в душевую, где помог отмыться от гари и обгорелой плоти друга. Сам я был не в состоянии даже нормально стоять. Гемилион одел меня в новые штаны, также не спеша отвёл в каюту, уложил в постель и накрыл одеялом. «А с рукой мы завтра разберёмся», — сказал он, рассматривая приплавленные к моей ладони кусачки. Мне было очень плохо, и я сразу же отключился.
Утром следующего дня звонок на завтрак меня не разбудил, я проснулся после обеда. Состояние было вялое, жутко болела голова. Валекиан сидел рядом.
— А я уж думал ты не проснёшься! — тревожно сказал он.
— Почему же так плохо? — пробормотал я, держась руками за голову.
— Может, потому что ты выжил после взрыва. Скажи мне, как? На тебе ни единого ожога!
— Не знаю, — я ничего не соображал, очень мешались кусачки, которые уже стали частью моей правой руки.
— Доктор велел отвести тебя к нему, как проснёшься. Ты готов?
— Да, — я тяжело вздохнул.
Путь по коридору был мучителен, я только и повторял про себя: «Когда же это всё закончится?». Мы шли медленно, меня шатало от бессилия. Друг придерживал меня за плечи. Он постучался в дверь лаборатории, и Гемилион встретил нас. Доктор велел Валекиану возвращаться в каюту и помог мне дойти до кушетки.
Казалось, вся моя спина — это один большой синяк, и я аккуратно присел. Гемилион придвинул стул и сел рядом со мной.
— Ты помнишь, что вчера произошло? — спросил старик, пристально глядя на меня.
— Отчасти, — я снова взялся за голову.
— Почему Лукас хотел снять ошейник?
— Он был самым старшим из нас, поэтому боялся, что скоро пропадёт, — честно ответил я.
— Ты знаешь, что именно, он сделал?
— Нет, он велел отойти, а я собирался выходить из комнаты, когда всё случилось, — я ещё крепче схватился за голову и говорил, изнывая от боли.
— У тебя может быть сотрясение мозга, мне нужно посмотреть. Ложись на кушетку.
Доктор присоединил к моей голове четыре провода, и минут десять что-то анализировал на приборах.
— Да, всё, как я и думал. Несколько дней покоя, и это пройдёт. Пока поставлю тебе обезболивающий укол, — он снял провода с моей головы.
— Нет! — громко возразил я, насколько было сил. — Не надо никаких уколов!
— Маркус, иначе твоя голова будет болеть ещё долго. И только под действием обезболивающего я смогу снять расплавленный ошейник и кусачки.