— Лай-ла-ла-ла-а-а-а-а, лай-ла-ла-а-а-а-а.
— Стой!
Сыро, чавкает под ногами. По колено проваливаюсь в трясину. Выбраться не получается. Чем больше злюсь и дергаюсь, тем больше погружаюсь. Паника закручивает штопором с разных сторон. Трудно дышать.
Лунный свет освещает затуманенную тропинку. На носочках в темноте крадется силуэт девушки.
— Стой! Стой! Помоги мне!
В ответ задорный детский смех.
— Бред какой-то.
— А мы всегда будем вместе? — писклявый голос.
— Что? Почему постоянно преследуешь? Кто ты?
Шаг вперед, маленькая фигурка в бледно-голубом платье кружится. В руках предмет, подпевает ему. Останавливается. Босиком семенит, петляя из стороны в сторону. Голова чуть опущена вниз. Сутулится. Черные, длинные, взлохмаченные волосы прикрывают пол-лица. Подойдя, выравнивается. Смотрит в упор одним глазом, половинка губы растягивается в улыбке. Знает финальную сцену. Это забавляет. Более жуткого явления не видел в своей жизни.
Вытягивает руку вперед, дает знак «повернись назад». Не нужно догадываться, рычание за спиной ближе, чем в прошлый раз. Медленно поворачиваю голову, громкий вой животного выбрасывает из потустороннего мира.
Осушаю графин с водой.
— Чертовщина! Алиса, к чему сон: грязь, волки, лес, девушка? Отлично — к беде!
Бегом принимаю душ. Одеваю костюм от Armani. Мчу из коттеджного поселка в город на встречу с отцом. Конечно, ожидание встречи с гражданкой Поляковой будоражит сильнее.
***
«Беньяминов Ашур Тиглатович».
По детской привычке стучу, прежде чем зайти. Не дождавшись приглашения, опускаю ручку.
Отец разговаривает по телефону, поднимает правую руку, давая понять, чтобы оставался на месте. Спасибо, что не выгнал за дверь. Как в детстве. Мне двадцать пять, успешный бизнесмен, в подчинении пара сотен человек, и это только в офисе, не считая простых рабочих.
Сейчас стою как провинившийся мальчишка. Ужасно раздражает. Отец заканчивает разговор, не спешит переходить к объятиям. Вообще говоря, он и раньше не славился чувствами к родным, повторяя: «Это слабость! Родился мужчиной, так будь им, а не пародией с розовыми соплями». Только Иштар, его маленькая копия, входит в группу исключений.
Делает запись в блокноте, чиркая ручкой. Время быстро прошло, но он совсем не изменился. Все такой же властный, с холодным, расчетливым взглядом, стальным голосом. Темно-синий костюм сидит как влитой. Ни одного намека на полнеющее брюхо.
Человек без возраста, только серебристые нити в густых волосах свидетельствуют о годах.
— Сын! — отрывается от записей, раскрывает объятия. Улыбается, и морщинки собираются в уголках глаз.