Ищет свой костыль, опирается на него, вставая. Поражает. Даже после страшной аварии, когда все пророчили, что не сможет даже сидеть, так как отец наполовину собран из титановых пластин, назло всем встал и пошел.
— Отец! — подаюсь ему навстречу.
Отцовские объятия. Раньше мечтал об этом, но теперь знаю, что он все делает по инерции, потому что так надо.
— Почему не приехал на ужин в резиденцию после свадьбы?
— Был занят!
— Мать скучает, все-таки столько лет в разлуке.
— Инесса! — перебиваю. — Инесса!
— Спустя столько времени вернулся, но ведешь себя как ребенок. Она тебя вырастила. Имей уважение. От тебя не убудет, если назовешь ее матерью.
— Женщина, родившая, была матерью… Потом — пш-ш-ш — испарилась. Ушла, не оставив весточки. Одной с головой хватило. Но не будем о старом.
Горечь сказанного остается на языке. Отчаянно желаю обрести хладнокровие к этой теме, как ко всему в жизни. Не выходит. Старый нарыв, вроде излечил, но через время происходит ремиссия.
Вина клокочет яростью. Постоянно нарушает мой шаткий покой. Выжигая все глубже шрамы. Если бы не взял то долбаное оружие, ничего не было бы. Хоть все и говорили обратное, но глаза выдавали их реальное мнение.
Большую цену заплатили за условное наказание. Вся империя, которую строили прадед, дед и отец, осталась едва не в руинах. Всеобщее презрение ломало, но я держался, ведь мужчины не плачут.
Не мог попадаться матери на глаза, слышал за дверью, как она убивалась. Проклиная все в округе. Она перестала спускаться вниз и даже есть.
Помню, как однажды, вернувшись домой, отец выбил дверь в ванной. Из глубокой ванны на белоснежный кафель текла алая вода. Только макушка головы матери всплыла, как поплавок. Отец кричал о помощи, вытаскивая почти труп из воды, пережимая вены. Все бегали, суетились, а я как будто ушел в астрал. Наблюдал со стороны, не веря, что проклятие этого дома — я.
Последней каплей для решения исчезнуть стал подслушанный разговор. После трехмесячного лечения мать привезли домой, исхудавшую, осунувшуюся, бледную, неживую. Просто тело. Побежал к ней в комнату обнять и сказать, как ее люблю. Чтобы не злилась, не покидала нас надолго. В приоткрытую дверь услышал разговор между мамой и наной! Она разговаривала с ней. Плакала, что нельзя так, надо искать силы жить дальше, что у нее есть обязанности перед мужем и детьми, если ее не станет, то ее детей никто так сильно любить не будет и ни одна женщина не заменит мать. Потом разговор начался обо мне, она сорвалась, начала кричать: «Лучше бы он не рождался. Не хочу его видеть!»