— Кто?
— Что?
Ударяю еще раз об стену. Двумя пальцами сжимаю ее кадык.
— Кто, спрашиваю?
— Не понимаю.
— Кто помогал?
— Все равно не понимаю.
— Думай! Вырву его сейчас!
— Отпусти, мне больно! Ты свихнулся?
— Я похож на тупицу?
— Не знаю, проведи опрос у жителей или спроси у своей паранойи.
Начинает смеяться на весь мир. Бестия! На долю секунды, кажется, глаза хищно заблестели, зрачок стал вертикальным. Этот звонкий смех! Где-то слышал!
Сжимаю сильнее, заставляя приподняться на носочки. Напрягает жилы.
— Отпусти! Нечем дышать, — шелестит осипшим голосом, хватает за запястье. Царапает. Пытается хватать носом воздух. Сжимаю еще сильнее. Выступают слезы, затуманенные зрачки сужаются.
— Такая смелая, так будь до конца.
Впиваюсь. Нет. Скорей, вгрызаюсь в сочные губы. Одно дыхание на двоих — это не передать! Оттягиваю нижнюю губу. За ней верхнюю, ласкаю, покусываю. Будоражит происходящее, резьба сорвана. Слышу собственный стон. Чертова гадина, чертов договор, чертово собрание. Слаще ничего не пробовал, даже мед по сравнению с этим просто дешевый аналог. Вдалбиваюсь в маленький ротик, всасываю нежный язычок. Надо тормозить, но невозможно. По венам побежало самое сильное наслаждение, сильнее наркотика. Не успеваю распробовать, как будто время на исходе.
Плотно сдавливает опухшие створки. Сопротивляется. Требую впустить еще и еще. Нужна доза прямо сейчас, или взорвусь. Жадно кусаю, всасываю солено-сладкий вкус, нежно зализываю рану, оставленную мной. Получаю звонкую пощечину, отстраняюсь. Провожу по своей щеке — поцарапала.
Испугана. Фурия. Сама не понимает, что сделала.
Чтоб понимала, что шутки закончились, отвешиваю ей обратно.
Да, милая, отрезвляет. Ее щека горит.
Притягиваю за шиворт, отрывая первые пуговицы на блузке. Наваждение продолжается. Каких трудов стоило оторваться. Стараюсь отдышаться. Опираюсь лбом о лоб! Слетел с катушек.
— Ничего особенного! Думал, будет лучше! Ведь ты еще неискушенная! Так себе, второй сорт, а то и третий! А теперь давай топай отсюда!
Аксинья
Иногда любое необдуманное действие может изменить жизнь человека. Вылетевшая фраза ужалит ядовитой змеёй. Одно слово выстрелит огнестрельным оружием.
В данный момент стою прижатой к холодной поверхности, хищная лапа как тугое кольцо сжимает тончайшую шею, заставляя трещать не только позвонки, но и сам хребет. Давление усиливается на трахею, в глазах темнеет, воздуха мало. Изображение становится размытым пятном! Мурашки, словно помехи на старом телевизоре!
Невольно думается: «Все, это конец, не выйду отсюда».
Прошлое не воротится больше, прости меня, Ияр, не хотела. И как бы ни злилась на тебя, ты мне до сих пор дорог, надеюсь, ты когда-нибудь это поймешь и обуздаешь своего монстра, созданного моими руками. Игра окончена, «Game over».